Возраст ей к лицу

Мерил Стрип называют 'актрисой с тысячью лиц', 'женщиной-хамелеоном' и в то же время величайшей драматической актрисой современности; ее считают одной из наиболее успешных звезд Голливуда. В списке побед знаменитости – три статуэтки 'Оскар' и восемь 'Золотых глобусов', а также рекордное число номинаций на эти награды, призы Каннского и Берлинского фестивалей, другие награды, включая 'Золотую звезду' на Аллее Славы. Знаменитая актриса является почетным доктором искусствоведения Гарвардского Университета, членом Американской академии искусства и литературы, оратором и спонсором Национального музея истории женщин. Кроме того, Мерил можно занести и в число звездных рекордсменов по прочности семейных уз – она состоит в браке уже 36 лет и имеет четырех детей. Но, пожалуй, основным достижением выдающейся актрисы является то, что ее возраст не становится препятствием ни для творчества, ни для имиджа.

Мэри Луиза Стрип (Mary Louise Streep) появилась на свет 22 июня 1949 года в городе Саммит (штат Нью-Джерси). Ее отец, фармацевт Гарри Стрип, и его жена, художница Мэри, к моменту рождения дочери были уже не очень молоды, и как говорила позже сама актриса, вообще не планировали иметь детей; впрочем, вскоре в семье появились еще два мальчика. Мэри, или Мерил, как она предпочитала себя называть, была веселым ребенком, склонным к дурачествам и розыгрышам. Девочка считала себя некрасивой и толстой, у нее было плохое зрение и неровные зубы, но она с удовольствием носила комический имидж и даже рисовала себе морщины с помощью маминых карандашей. Однако в 12 лет Мерил блеснула на школьном концерте, исполнив рождественскую песенку, а преподавательница вокала даже стала заниматься с ней бесплатно. В 15 лет девочка перекрасила волосы в светлый цвет, сняла скобки с зубов, начала носить контактные линзы и стала признанной школьной красавицей (хотя втихомолку продолжала считать себя слишком толстой и длинноносой). После окончания школы Мерил стала изучать драматическое искусство в знаменитом колледже Вассара, где в 1971 году получила степень бакалавра, затем продолжила обучение на факультете драматического искусства в Университете Йеля. Девушка подрабатывала шитьем и дизайном костюмов, участвовала в студенческих спектаклях, блестяще исполняя роли и красоток, и глубоких старух. Она считалась одной из наиболее способных студенток и даже обращалась к психологу по поводу неприязненных отношений с однокурсницами, завидовавшими ее успехам. В 1975 году Мерил Стрип получила степень магистра искусств, и была рекомендована преподавателями для участия в бродвейских постановках.

Дебют Мерил Стрип на сцене можно назвать блестящим. Она играла во множестве спектаклей и принимала участие в Нью-Йоркском шекспировском фестивале. В 1976 году

Главное мое правило? Не быть чрезмерным.

Всего их было одиннадцать — одиннадцать разных работ в моей жизни. Я работал в порту, работал банковским клерком, работал плотником, а еще я фасовал на ферме горох.

Надо хотя бы один раз в день вспотеть по-настоящему — так мне кажется.

Перед тем как поступить в Техасский университет, я на год уехал в Австралию и устроился там ассистентом адвоката, потому что и сам собирался стать адвокатом. Мне понравились эта страна и эта пустыня, а еще я научился у австралийцев особому умению: не позволять другим забивать тебе голову всякой херней.

Я не стал адвокатом, потому что понял: большинство адвокатов прекрасно знают, что оправданный ими подзащитный был виновен.

Лучше всего на свете я помню ту 15-секундную паузу, когда позвонил родителям, которые только что оплатили мое адвокатское образование, и сказал: «Мать, отец, я хочу все поменять. Я иду в киношколу».

Я не люблю награды и премии, но мне кажется, что судить искусство — это честно. Не владей мы какими-то измерительными приборами в этой сфере, Шекспир значил бы не больше, чем дневник школьницы.

Мою жизнь изменил Джоэл Шумахер, когда позвал меня во «Время убивать» (триллер 1996 года. — Esquire). Раньше мне говорили «нет» по сто раз на дню, а тут вдруг я получил все, и даже то, о чем не просил.

Уйдя из жанра романтических комедий, я не сменил торговую марку. Я, скорее, отказался от каких-либо торговых марок.

Я скучаю по «Настоящему детективу». Должен признаться, мы с женой смотрели новую серию каждое воскресенье — и так восемь недель подряд. Мы укладывали детей, готовили легкий ужин с красным вином, а потом смотрели в экран так, будто никогда раньше об этом не слышали.

Примерно 60 секунд — столько я сомневался по поводу того, что покидаю большой экран ради экрана телевизора.

Когда для «Далласского клуба покупателей» я похудел на 38 фунтов, каждое мое утро начиналось с того, что я подходил к зеркалу и говорил: «Черт возьми, Макконахи, ты выглядишь как проклятая рептилия».

Чтобы потерять вес, нужно очень хорошо питаться — только очень мало. Пять унций рыбы дважды в день, тарелка овощей дважды в день — и так четыре месяца подряд.

Люблю вещи, которые подталкивают к совершенству.

Мы еле нашли деньги на «Далласский клуб покупателей», потому что ты всегда должен предоставить инвестору аннотацию сценария длиной в одну строчку. Типа «драма про СПИД из недалекого прошлого с безумным героем». А в ответ ты слышишь: «И как я потом это продам?»

Честность бывает очень жестокой, но я ценю любую честность.

Была одна ночь на съемках «Настоящего детектива», когда все мы напились и стали изрыгать друг на друга правду. Мы с Вуди сказали друг другу кучу вещей, после которых большинство людей просыпаются поутру и говорят себе: «Кажется, я просрал дружбу». Но утром мы встретились, пожали руки и сказали друг другу: «А вчера был классный вечер. Ты пар выпустил? Я — да».

Иногда нужно устраивать себе такие дни, когда с вечера знаешь, что завтра ничего не нужно делать.

Когда живешь один, ты можешь собраться в Африку за десять часов. Сейчас для меня это невозможно. Но дети не отнимают у тебя возможности путешествовать. Посмотрите на моих. У них все паспорта во въездных штампах.

Я люблю гулять с детьми. Дорогу, по которой ты прошел уже сто раз, они способны сделать для тебя новой.

Мне нравится быть отцом: моя жизнь вдруг стала интересней моей работы.

Если бы люди были цифрами, семья была бы общим знаменателем.

Дети задают множество вопросов, и ответить я могу почти на все. Вот разве что недавно подошла ко мне дочь и говорит: «Папа, а почему у тебя шея длинная, как у жирафа?»

Почему — это величайший вопрос. Только потом уже идут все эти «как», «что», «когда» и «где».

Жизнь надо прожить просто. Никаких прилагательных и наречий. Только существительные и глаголы.

Не так давно здесь, недалеко от дома, я нашел хорошую церковь, где отличная музыка, а пастор проповедует так, что любой агностик или атеист может послушать его и сказать: «Да, я не верю в Бога, но то, о чем он говорит, похоже на отличный совет, как жить счастливо». Теперь я хожу туда каждое воскресенье — провожу инвентаризацию того, что произошло со мной за неделю.

Прожить жизнь, не согрешив, — это как станцевать под дождем, не замочившись.

Сложнее всего выстроить отношения с самим собой.

Следи за своим садом — вот мое правило. Ухаживай за цветами, а не гоняйся за бабочками, и тогда бабочки прилетят к тебе сами. Так жизнь и устроена.

Хочешь быть писателем? Садись и пиши. Хочешь быть режиссером? Сними что-нибудь на свой сраный телефон прямо сейчас.

Ярость, чувак. Какая еще эмоция даст тебе столько всего? От ярости все и происходит.

Сорок — лучший возраст для мужчины. Самое время любить и смеяться.

Мне нравятся странные любовные истории. Я рыдал, когда они отняли Кинг-Конга у Джессики Лэнг. Так же нельзя, уроды!

Я люблю сарказм. Я даже люблю легкий цинизм, и думаю, что цинизм может быть остроумен. Но так сложно понять, когда остроумие конструктивно, а когда — нет.

Я не переношу дураков, но в жизни через них приходится буквально продираться.

Мне рассказывали про одну девушку, которая вообразила, что у нее со мной отношения. Она писала мне письма, а потом писала себе ответы от моего имени, и в ее сознании мы были женаты, и у нас было двое детей. Завершилось все тем, что в конце концов ей потребовалась серьезная помощь.

Я не веду дневник, но у меня есть по записной книжке с каждого снятого фильма и из каждого большого путешествия.

Сны мне, как правило, снятся цветные и в основном про межгалактический шпионаж.

Я помню, как кто-то из космонавтов сказал: чем дальше ты от Земли, тем больше ты понимаешь про Землю. Точно так же и я: больше узнал об Америке, когда из нее уехал. И я многое узнаю о себе, стоит мне потеряться где-то в глуши.

Миру не нужны космонавты. Миру нужны фермеры.

Не хватает красоты — езжайте в Исландию.

Из спорта я люблю гольф и серфинг. Именно они заносят тебя в по-настоящему невероятные места.

В мире очень мало однозначно правильных вещей, и одна из них — не мусорить.

Я повар-утилизатор. Обожаю открыть холодильник воскресным вечером и вымести из него все, что там остается, а потом сделать из всего этого какое-то вкусное месиво.

Чувак, который изобрел гамбургер, был крутым, но чувак, который изобрел чизбургер, был гением.

Мы сделались цивилизацией болванов, когда стали слишком много думать о том, что именно съесть на обед.

Почему-то мы анализируем свои поражения гораздо подробнее, чем свои успехи.

Каждое кино, что я делаю, я бы хотел воспринимать как последнее.

В детстве я обожал джинсы из J.C Penney (техасская сеть недорогих универмагов. — Esquire) с простыми карманами без нашивок. Мне никогда не нравилась идея таскать чужое имя у себя на заднице.

Никаких иллюзий. Больше никаких иллюзий.

Вода не бывает неуклюжей.

Я как хороший сыр — заплесневел и стал интересен иначе.

Если ты такой же старый, как я, ты уже не сможешь встать утром с кровати без того, чтобы не посмотреть на свое отражение с удивлением и не думать: «Господи боже, кто бы мог подумать, а я все еще жив». Это же просто удивительно, что я дожил до старости, спокойно пережив все бухло, сигареты и тачки, которые были в моей жизни.

Кто-то говорит мне, что я очень красив. А мне кажется, что я очень стар.

Люди говорят, что я — икона. А я так не думаю. И мой внук так тоже не думает. Ему сейчас три. Он пришел ко мне однажды утром и сказал: «Я потрясен «Желтой подводной лодкой». Вот я теперь и думаю, что же он скажет в шесть.

Ты растешь только тогда, когда ты одинок.

Перед самой смертью моя мать сказала мне: «Пол, ты должен простить меня. Я лгала тебе все эти годы. Мне не 83, мне 87». И она умерла. Мы похоронили ее в Кливленде, рядом с моим отцом. На похоронах была ее сестра. «Знаешь, — сказал я ей. — Перед самой смертью мать призналась мне, что ей было не 83, а 87». И тут ее сестра стала смеяться: «И ты опять поверил? Ей же было 93».

Многие считают, что я равнодушный. Но они путают равнодушие с подозрительностью.

Если, играя в покер, ты оглядываешь всех игроков за столом и не можешь понять, кто из них лопух, значит, лопух — это ты.

Деньги, которые выигрываешь, вдвое слаще тех, которые зарабатываешь.

Иногда мне бывает стыдно, что мои соусы приносят больше денег, чем мои фильмы.

Когда мне впервые предложили выпускать салатные соусы под моим именем (Ньюман открыл производство соусов и ряда других продуктов под маркой Newman’s Own в 1982 году. — Esquire), я заорал: «Да вы охренели? Наклеить мою рожу на банку майонеза?» Соглашаясь на это, я чувствовал себя настоящей блядью. А потом вдруг решил, что если я буду отдавать все деньги на благотворительность, никто не сможет назвать меня проституткой. Теперь я полностью смирился с собственной рожей на соусах. Они, кстати, не так плохи. Согласно отчетам, только один из трех покупателей приобретает мои соусы из благотворительных целей. Оставшиеся два покупают мои соусы только потому, что считают их хорошими соусами.

Мне кажется, самое важное в жизни — это быть внимательным к тем, кто менее обеспечен, чем ты.

Производить то оружие, в котором нет прямой нужды, которое мы не используем и которое не является нашей необходимостью — это вовсе не вопрос плохой политики. Это чистое воровство, жертвы которого — мы все.

Обнаружить правду в газетах так же сложно, как найти хороший гамбургер в Албании.

Как много вы знаете честных людей? Отделите святых от грешников, и на руках у вас останется только Авраам Линкольн.

Я был в списке персональных врагов президента Никсона. И это величайшая честь, которой я был удостоен.

Если у тебя нет врагов — значит, у тебя нет характера.

Люди подолгу живут в браке только потому, что хотят этого, а не потому, что двери заперты.

Я ни с кем не обсуждаю свой брак. Могу сказать лишь одно, хотя многим это покажется очень банальным: я ем стейки дома и не хожу ни в какие дурацкие рестораны.

Когда в 1951 году мы с женой были в Лас-Вегасе, я сказал ей: «Знаешь, что бы про этот город ни говорили, а здесь до сих пор можно отлично пожрать на один доллар и двадцать пять центов. Мы зашли с ней в казино и заказали себе лобстеров и креветок. Их было так много, что они просто свисали с блюд. На доллар с четвертью мы объелись так, что могли только стонать. А потом Джоанна спустила 160 долларов на игровые автоматы, а я просадил 400 в блэк-джек. Так что в каком-то смысле лобстеры с креветками все-таки обошлись несколько дороже, чем доллар двадцать пять.

Двадцать пять лет назад я не мог выйти на улицу без того, чтобы не быть узнанным. Сегодня я могу нацепить кепку и гулять где угодно. Никто не обратит на меня ни малейшего внимания. Меня больше не спрашивают про мои фильмы. Меня больше не спрашивают про мои соусы. Просто потому, что не знают, кто я такой. А я только счастлив.

Я всегда был характерным актером. Типа маленькой Красной Капочки.

Мне кажется, Голливуд напрасно влюбился в сиквелы. Конечно, это прекрасная идея — взять великую вещь, немного все перемешать, поболтать — и снять снова. Но это очень плохой путь.

Быть актером — не значит создавать что-то. Это значит что-то объяснять.

Я давно заметил одну штуку: самое интересное в интервью — это то, что осталось за пределами интервью. Помню, когда мы снимали «Пистолет в левой руке» (вестерн 1958 года с Полом Ньюманом в главной роли. — Esquire), я, готовясь к роли, пару недель жил в рабочем бараке, пас коров. Там был один парень, которого я страшно хотел записать на диктофон. Но у меня это никак не получалось, парень был очень стеснительный. А потом я напоил его виски. Он здорово расслабился и начал нести восхитительный бред. Я включил диктофон и поставил перед ним. Он увлеченно говорил о чем-то, но как только увидел диктофон, остановился на середине предложения и сказал: «Я никогда не буду говорить с той вещью, которая не может ответить». Это были единственные слова, которые мне удалось записать. Я выключил чертов диктофон и стал просто слушать этого безумного парня.

Я прямо-таки вижу свою эпитафию: «Здесь покоится Пол Ньюман, который умер оттого, что глаза его были карими».

Соус для спагетти — это неплохая вещь, которая может заставить вас крепко задуматься.

Не надо жать на тормоза, если уже перевернулся.

Я никогда не мечтал стать звездой. Об этом всегда мечтали мои агенты. А мой дядя часто говорил мне: «Уж лучше бы ты стал нормальным владельцем ранчо».

Виргиния — это последняя остановка перед раем.

Я живу на холме в далекой, далекой глубинке. Поэтому не так уж и много людей приходят ко мне в гости. В такую глушь добираются лишь единицы. Но когда кто-то все же приходит, я волей-неволей становлюсь немного подозрительным.

Того внимания, которое я привлекаю на улицах, вполне достаточно, чтобы назвать его лестным, но недостаточно, чтобы считать его назойливым.

Я люблю по утрам вдыхать запах напалма. Так пахнет победа (цитата из «Апокалипсис сегодня». — Esquire). Люди постоянно подходят ко мне и говорят это. Будто на всей Земле существуют лишь два человека, которые знают, откуда эта фраза.

Не нужно слишком многое навязывать детям. Достаточно объяснить им, что такое секс и деньги.

Если в детстве у тебя не было героев, ты никогда не вырастешь.

Друг — это тот, кто много лет назад отдал тебе последние триста долларов, когда узнал, что у тебя перелом таза. Так вот: мой друг — это Джин Хэкмен.

Сниматься в первом «Крестном отце» было веселее, чем во втором. И все потому, что в первом был Джеймс Каан.

Сколько я помню Копполу, его всегда интересовал рецепт крабового пирога, который готовила моя мать. И вот однажды он пришел ко мне домой — обсуждать мое участие в третьем «Крестном отце». Я записал для него этот рецепт, но от роли решил отказаться. Слишком уж сильно там были замешаны деньги. Если бы они решили заплатить Аль Пачино вдвое больше, чем мне — это еще куда бы ни шло. Но в пять раз больше? Нет, это чересчур... Но когда Коппола уезжал от меня, он забыл рецепт на столе. А потом он еще целую неделю названивал — но не из-за роли, а из-за рецепта.

Искусство — это всегда конкуренция.

Мы должны принимать слабости, которые живут в хороших людях. Либо мы должны вырвать из Библии целые главы.

Иногда, когда ты мысленно возвращаешься к своим старым фильмам, снятым за 10 миллионов долларов и даже меньше, ты понимаешь, что они — твои любимые.

Когда ты ничего не знаешь, ты можешь сделать все.

Сегодня, несмотря на то, что все решается на советах менеджеров и все определяет наличие спецэффектов, место для хорошего кино все равно остается.

Если ты танцуешь быстрое танго, ты должен думать как можно медленнее.

Я познакомился со своей женой в Аргентине. Цветочная лавка была закрыта, и я завернул в булочную. Там я ее и встретил. А если бы цветочная лавка работала, я бы не встретил ее никогда.

Иногда лучше сделать свою работу быстро, чем терпеливо ждать, когда ты наконец сумеешь сделать ее правильно.

Знаете, что сказал мне однажды Майкл Кейн? Ты никогда не перестаешь сниматься — просто в какой-то момент тебя перестают снимать.

Лошадь — это совсем не то же самое, что собака. Лошадь тебя не любит.

Есть у меня этот замечательный конь — Дон Мануэль, или, для краткости, просто Ману. Так вот, имейте в виду: когда придет ваш фотограф, Ману обязательно постарается влезть в кадр. Он каждый раз так делает.

Мне всегда нравилось, как человек выглядит на фоне гор.

Иногда на бога можно и наорать.

Хреново родиться хомяком - не поболтаешь и не покуришь.

Что меня раздражает, так это когда люди смотрят мои интервью по телевизору и говорят: «Черт, да он удолбан». Хочу заметить: я никогда не работал удолбаным, не дал ни одного интервью в удолбаном состоянии, никогда не появлялся удолбаным перед публикой и сейчас я тоже не удолбан .

Ненавижу прессу. Все, чем они занимаются, - это оттачивают свой цинизм и сарказм. Это что, бля, теперь такой вид искусства?

Я помню, как на какой-то пресс-конференции встает один такой полупидор и говорит: «Вот вы, Вуди, играли серийного убийцу, порнографа, а сейчас вот играете адвоката. Я смотрю, вы упорно беретесь только за темных героев, но постепенно снижаете планку ». А я сижу и думаю: «Знал бы ты, чувачок, что адвоката сыграть сложнее всех. Вот где тьма-то ».

Адвокаты - вот лучшие актеры. И лучшие драмы разворачиваются не в театре, а в здании суда. Ведь разница между исполнением монолога перед зрителями и исполнением монолога перед присяжными настолько мала , что почти незаметна. Причем хорошие адвокаты играют намного лучше, чем хорошие актеры. Но я не расстраиваюсь. Все-таки лучше быть плохим актером, чем хорошим адвокатом.

Мне наплевать, к ак я играю Мои . Мне просто нравится играть.

Я не Микки Рурк. Никто и не заметил, что я ушел из кино, а потом вернулся. Помню только, что пару раз меня кто-то спросил: «? А вы вообще кто»

Я довольно посредственный работник, но зато я золотой чемпион по отдыху. Я могу переотдыхать кого угодно. Я, блин, в этом деле король.

Люблю, когда мне говорят: «А эту сцену будем снимать на Багамах. Собирайся ».

У меня очень здоровые отношения с фанатами. По крайней мере, я с ними не сплю. Но поскольку я никогда не делал на этот счет публичных заявлений , то какие-то бабы все равно продолжают слать мне свое белье . Белье, кстати, разное: бывает хорошее, бывает - не очень.

Ненавижу обувь. Как-то раз я был на вечеринке в особняке Кортни Кокс (американская актриса, известная по сериалу «Друзья». - Esquire). Естественно, я был босым. И хотя это было чертово Малибу, я замерз как проклятый. Стою, мерзну, и тут подходит Дженнифер Анистон и, типа, говорит: «! Блин, да ты же замерзаешь, Вуди» А я говорю: «Ну, типа того». В общем, она сняла свои ботинки и отдала мне свои носки - чтобы я не мерз. Наверное, не очень-то круто взять и выклянчить носки у красивой женщины . Но я не раскаиваюсь. Уж очень она это по-матерински обставила.

Боги решили когда спустить на Землю копию своего великолепия божественного, они назвали ее Сальма Хайек.

У меня прекрасная жизнь: меня окружают потрясающие женщины и мне не насрать на то , что происходит в мире.

Глупо думать, что в раю я буду жить лучше, чем сейчас.

Когда я был в седьмом классе, я сделал доклад об окружающей среде и вымирающих видах . Полагалось, чтобы доклад был длиной в пару страниц, но я сделал около пятидесяти. Но ничего особенного не произошло. Просто кто-то сказал: «Черт, ... Вуди»

Сострадание - это желание разделить боль, а не хрен собачий.

Я заметил, что как только я начинаю выступать в защиту чего -либо и раскрываю свой рот, то тут же лишаюсь части своих поклонников.

Мне кажется, что дети должны как можно раньше узнать, что такое несправедливость. Потому что с этим знанием легче существовать во взрослом мире . В моем случае это произошло достаточно поздно, о чем я до сих пор здорово жалею. Это было в шестом классе. Один парень приставал к девчонке, и я сказал ему, чтобы он отвалил. Он послал меня. Мы страшно подрались, а потом нас обоих вызвали в кабинет директора. Этот хряк устроил нам обоим настоящий ад, и мне досталось точно так же, как и тому парню. Это было ужасно несправедливо, потому что я просто защищал девчонку. Так вот: если бы я узнал о несправедливости раньше, я бы просто навалял тому парню и удрал бы домой .

Всегда Я рассматривал как насилие и недорогой проверенный афродизиак.

Когда мне было что-то около двадцати, и я впервые поднялся к Мачу-Пикчу (заброшенный город инков в горах Перу - Esquire.), Один чувак - местный духовный лидер - сказал мне: «Когда ты занимаешься любовью, ты должен творить любовь» , И это лучший совет, который я слышал на сегодняшний день.

Когда-я Смотреть карту Отель то быть богатым и знаменитым просто ради Того, чтобы в ресторане мне давали лучший столик и все такое . Но вообще-то быть богатым и знаменитым нужно, конечно же, не для этого.

Мне нравятся люди, которые мыслят иначе. И поэтому мне нравится слоган компании Apple - «Мысли иначе». Но только ни хрена они не мыслят иначе.

У тебя если есть Возможность СДЕЛАТЬ что-либо смешнее, сделай это смешнее.

«Ты лучший, Вуди», «Чувак, ты их всех уделал», «Держись, мужик» и всякую подобную херь я слышу каждый день. Это нормально, ништяк. Главное - не начать в это верить.

Ненавижу славу. Сучка страдает раздвоением личности.

Всегда подозревай тех, кто при разговоре прячет глаза. Ублюдок либо трахнул твою сестру, либо ворует у тебя с крыльца газеты.

Нравится мне вот эта линкольновская фраза: «Я побеждаю своих врагов, превращая их в своих друзей». Когда я вспоминаю ее, я даже о ФБР начинаю думать с симпатией.

Все еще Я готов сесть в тюрьму.

Марихуана - это преступление, но преступление без жертвы. Каждый волен распоряжаться своим телом и здоровьем так, как ему хочется. Это и есть свобода. И если у меня есть мечта размозжить себе голову кувалдой , то никто не вправе эту мечту у меня отнимать .

Главная надежда моя относительно себя самого в заключается Лишь Том, что я просто надеюсь не просрать достигнутое.

Спортом Для занятия : никогда НЕ бывают лишними. Но понять это лучше сейчас, а не в тот момент, когда за вашим толстым, тяжело дышащим телом будут гнаться полдюжины зомби.

= Shit : рано вставать Одним .

Приятно думать, что даже если Господь ленится, он все равно с тобой.

Всегда опасался Я СДЕЛАТЬ великий фильм через , потому что потом будет очень сложно повторить успех.

Вообще-то «Прирожденные убийцы» - это недопонятая романтическая комедия.

Даже те великие события, которые еще не случились, когда-нибудь станут простым вчерашним днем.

Это еще что! В Литве, говорят, люди вообще в ящиках живут.

Попытайтесь полюбить салаты .

Обо мне чего только не писали. Например, что я редко выхожу из дома и неохотно пускаюсь в разговоры . Но это неправда. Дайте мне повод - и я такого наговорю.

Я бунтую против всех политиков, вне зависимости от того, каким знаменем они прикрываются. Ведь ни один из них не остановил разрушительную волну новостроек . Я бунтую против бедняков, которые соглашаются заживо хоронить себя в этих бетонных коробках . Я бунтую против тех, для кого идти в ногу со временем - это значит уничтожать на своем пути все, что было создано до них. Ведь это примерно то же самое, что устроиться жить на шестом этаже, когда пять нижних отданы под снос.

Уже давно Я смирился с Тем, что в будущем все будет только хуже, но почему-то продолжаю возмущаться и критиковать. Наверное, для очистки совести.

Наверное, единственный способ научить политиков снова быть честными и мудрыми - это приставить к каждому из них по философу или поэту.

Чтобы быть справедливым, нужно для начала быть добрым. А быть добрым - это значит понимать, что все люди ошибаются.

Некоторые люди считают меня реакционером, и, наверное, они правы. Я пел: «Настоящая любовь, навеки скрепленная на небесах, и ничто на земле ее не разрушит». Тогда все увидели в этом политическое высказывание: будто я выступаю против разводов. На самом деле в этой песне я признавался в любви своей жене . А разводы ... Если люди в какой-то момент перестали между собой ладить, развод - это правильный выход. Но сперва нужно попытаться сделать все возможное, чтобы спасти любовь.

Семья - это либо постоянный саботаж, либо надежная опора. В последнем случае тебе очень повезло.

Я мало понимаю в эмбрионах, но одно знаю точно: любую искру жизни нужно беречь.

Семидесятилетнего высоты С возраста все видится иначе. Сложно не замечать, что наша планета тяжело больна.

Я вижу когда себя на старых черно-белых видеозаписях, я думаю: «Черт, а ведь я был красивым. И как я этого раньше не замечал? »

Обложке одного на из дисков художник изобразил меня в образе боксера. Кажется, он угадал правильно. Боксер - это тот, кто дерется. Он принимает и наносит удары, мечтает о победе, а иногда терпит поражения. И тогда, вернувшись домой с пластырем на брови, он спрашивает себя: а может, зря я мечтал?

Что бы ты ни придумал, всегда найдется тот, кто уже делал это до тебя. Так что главное - сделать это лучше.

Моей оригинальности : секрет в Том, что я много копирую. Когда я смотрел фильмы с Кларком Гейблом, то всегда пытался перенять его жесты.

Почему я окрестил себя «королем невежд»? Наверное, потому, что жизнь становится все сложнее, и люди начинают мыслить все более изощренно и тонко . В такой ситуации откровений нужно ждать от простых людей - от прохожего, который, возможно, даже и читать толком не умеет.

Мой вам совет: дорожите своим невежеством и делитесь им с теми, кто слишком поднаторел в вопросах экономики и культуры.

Недавно Монтедземоло (президент Ferrari.) запустил новый высокоскоростной поезд. Я не против, но только надо это чем-то уравновесить. Пусть теперь Монтедземоло запустит другой поезд, скажем, под названием «Улитка», который специально будет ехать очень медленно - чтобы пассажиры могли любоваться видами из окна.

Я обошел тысячи церквей - от Миланского собора до церквушек Болоньи, Неаполя и Палермо - и нигде не смог уловить ни слова из проповеди . Не потому, что священники говорили непонятно, а потому, что они просто не могли отрегулировать звук в громкоговорителях , и на последних рядах их вообще не было слышно . Мне кажется, они рассуждают так: мы свое дело сделали, проповедь прочитали, а уж слышно ее было на последних рядах или нет - это не наша забота.

Больше всего меня раздражает, что проповедники всегда забывают сказать о самом главном: они почему-то никогда не говорят о рае. Почему? Возникает ощущение, будто человек живет на Земле только ради того, чтобы умереть. Но это неправда. Священники просто обязаны напоминать нам о рае, иначе многие будут думать, что жизнь - это только то, что есть здесь и сейчас. Хотя какая это, к черту, жизнь? Сплошные налоги, кризисы и военные конфликты.

Нужно, чтобы Италией руководил правильный человек. Если вы думаете, что я имею в виду себя, то ошибаетесь. Конечно, я подошел бы, но я слишком стар. Пусть это будет кто-то очень похожий на меня.

Я всегда ощущал себя богачом, который в любой момент может потерять все ради идеала .

Успех - вещь прекрасная и очень приятная. Но что это в сравнении с тем счастьем, которое испытываешь, когда играешь с друзьями партию в бочче (традиционная итальянская игра с мячом.)?

Мне всегда нравилось быть «талантливым кретином» (одно из прозвищ Челентано.). Потому что в этом словосочетании слово «кретин» обретает особое значение. Что-то вроде «талантливого безумца».

Меня приглашают в Сан-Ремо не просто как певца, а из-за целого набора качеств: я и пою, и танцую, и говорю складно, и часы смогу починить, и текущий кран, если надо, подкручу.

Собрать стадион сегодня - дело нехитрое. Раньше такое мало кому удавалось - мне, и больше, пожалуй, никому. А теперь людям будто деньги девать некуда - все ходят на концерты. Вот я и решил: возьму и соберу пустой зал. Объявлю сейчас, что там-то и там-то в 9:15 будет мой концерт. Я явлюсь туда в назначенное время, но никто не придет, потому что мне сейчас на слово никто не поверит , а никаких анонсов я больше давать не буду. Просто приду - и соберу пустой зал. И это будет сенсация.

Не надо стараться все понять. Так интереснее.

Я люблю тени в фильмах. Но не в жизни.

Память у людей короткая. Когда началось Косово, о Боснии успели забыть, не говоря уж о Второй мировой. Помню, когда война кончилась и мой отец вернулся из концлагеря, он сказал: «Знаешь, через пятьдесят лет все об этом забудут».

Не стоит задавать себе чересчур много вопросов. Это синдром сороконожки. У сороконожки спросили, в каком порядке она передвигает ноги, и она не смогла больше ходить.

Секс не развлечение. Это сила, стимул. Он меняет ваш образ мыслей.

После смерти Шарон (речь идет о гибели беременной жены Полански актрисы Шарон Тейт от рук членов банды Чарльза Мэнсона в 1969 году. — Esquire) у меня и правда было сильное желание сдаться. Но я просто выжил. Просто такой уродился.

Справляться с несчастьем — все равно что выжимать тормоз в автомобиле. Это происходит инстинктивно. Либо ты уцелеешь, либо погибнешь.

Дети принимают реальность такой, какая она есть, потому что им не с чем ее сравнить. Теперь, когда у меня появился ребенок, я чувствую это гораздо лучше. Ей было шесть — мне было столько, когда немцы захватили Польшу. Ей пять — а в этом возрасте родители последний раз повезли меня отдыхать в деревню. Понимаете? Ей семь — это когда я лазил из гетто и обратно через дыру в колючей проволоке. Я смотрю на прошлое ее глазами и только теперь понимаю, каким опасностям подвергался. Но когда сам был ребенком, я этого не понимал. Я плакал из-за разлуки с родителями, но не из-за того, что еда была плохая, не из-за вшей в волосах или блох с клопами в постели.

Фильмы всегда обходятся дороже, чем вы рассчитывали.

По-моему, противозачаточные таблетки изменили женскую психологию. Если подумать о миллионах женщин, которые ежедневно принимали и принимают гормоны, становится ясно, что это не могло пройти бесследно. Я правда верю, что без таблеток феминизм не развился бы до такого абсурда.

По-моему, в Голливуде не любят делать кино. Там любят заключать сделки.

Для тех, кто на виду у публики, существует свое правосудие.

Против меня не было никакого заговора. Виноват только я сам. И мое прегрешение было серьезней, чем у Билла Клинтона (речь о связи с несовершеннолетней. — Esquire).

Удовольствие — это морковка. И кнут.

Наркотики ради отдыха еще можно оправдать. А ради какого-то выхода — это смешно. Наркотики меняют восприятие, а ведь творец должен быть еще и наблюдателем. Создавая что-то, вы должны держать в руках рычаг. А если ваше чувство осязания нарушено, вы можете этот рычаг сломать. Или перепутать его с задницей вашей жены.

Кино — это кино, а жизнь — это жизнь.

Льстите актерам. Они не могут против этого устоять.

Никогда не срывайте волоска с головы Фэй Данауэй. Сорвите его с чьей-нибудь еще.

Я не мазохист, но по утрам всегда принимаю холодный душ. Это великолепное начало дня, поскольку потом заведомо не будет ничего хуже.

В списке великих актеров я бы предпочел быть третьим с конца.

Друзья ценны тем, что постоянно напоминают мне о том, что я бросил школу в 16 лет и что у меня нет никакой сраной квалификации.

Я люблю жесткую критику. Меня заводит, когда люди, посмотрев мой фильм, говорят: «Черт, ты сыграл чуть лучше, чем сыграла бы дохлая пикша». Или: «Ты самый дерьмовый актер, когда-либо попадавший на пленку».

Я не учился актерскому мастерству, если не считать пары занятий в YMCA (молодежная волонтерская христианская организация. — Esquire), когда мне было десять или одиннадцать. Я изображал жареное яйцо.

Моя мать была танцовщицей, а отец пилотом. Но чтобы сказать, повлияло ли это на мою карьеру, мне надо сходить к психотерапевту.

Детство заканчивается тогда, когда начинается ответственность. В тринадцать лет я сыграл в «Империи солнца» (фильм Стивена Спилберга 1987 года. — Esquire), и мое детство на этом закончилось, потому что отец из-за болезни потерял работу, и кормильцем семьи вдруг стал я.

Рядом с домом, где я жил в детстве, был большой лес. Он начинался прямо от забора. Мне было тогда лет восемь, и больше всего я любил гулять в одиночку по этому лесу после наступления темноты. В одиннадцать вечера, в полночь или даже позже я забирался в самую чащу. Было страшно, но я не разрешал себе оглядываться — и неважно, что за звуки доносились из-за спины. В этом и была вся суть: это нечто, этот страх и этот колодец тьмы, в который ты погружаешься глубже и глубже. Так я впервые что-то узнал о себе.

Нет никакой судьбы. Есть то, что ты делаешь, и то, за что ты боишься браться.

Я всегда и во всем ищу темные места — как гриб, который растет в тени и пухнет от сочного жирного дерьма. Но, мне кажется, нет ничего плохого в том, чтобы быть грибом.

Если бы мне дали шанс родиться заново и стать кем-то другим, я бы стал совершенно конкретным человеком — Марком Маркесом (знаменитый испанский мотогонщик. — Esquire). Это тот парень, который пришел в мотогонки и сразу стал чемпионом.

Мои мотоциклетные дни в прошлом. Сами смотрите: у меня стальное запястье, титановая ключица, мою руку скрепляют 25 винтов, а еще как-то раз я перелетел через руль, и мне оторвало кусок пальца. Но мне пришили его обратно.

Единственная вещь, которой я одержим сегодня — это сон. И это удовольствие, которое может себе позволить каждый.

Интервью всегда превращает интервьюируемого в величайшего мастера того, что он делает. Я ненавижу, когда меня называют лучшим актером поколения, потому что у них все лучшие актеры поколения.

Мне неинтересна жизнь других актеров, и я не понимаю людей, которым интересна моя. Если ты слишком много знаешь о человеке, которого видишь на экране, это мешает тебе смотреть на него чистыми глазами — не смешивать его персонаж с ним самим.

Когда ко мне пришли и предложили сыграть Бэтмена, я подумал, что это, типа, насмешка какая-то.

Я полюбил комиксы про супергероев только тогда, когда понял, что относиться к этому надо как к современной мифологии. Я всегда любил древнегреческие мифы, а тут вдруг понял, что супергерои тоже боги, просто современные, истории которых когда-нибудь будут изучать как древнюю американскую мифологию.

К сожалению, Бэтмен не может говорить с английским акцентом. Меня, англичанина, об этом предупредили сразу.

В кино существует странная закономерность: чем легче роль, тем больше за нее платят.

Есть мнение, что серьезный подход к кино возможен только в малобюджетных независимых фильмах. Но я ненавижу этот снобизм.

Бывает, на съемках ты дерешься с кем-то, и тебя случайно бьют изо всей силы — так, что ты сгибаешься от боли. Потом ты смотришь этот момент, и удар выглядит как дружеское похлопывание. Тогда вы снимаете новый дубль, и этот удар тебе специально наносят очень медленно, практически не касаясь. Но потом ты видишь все это на экране и думаешь: «Черт, а ведь это должно быть очень больно».

Сейчас у меня особый период в карьере — играю евреев.

После «Исхода» (фильм Ридли Скотта о Моисее с Бейлом в главной роли. — Esquire), я могу сказать, что знаю ветхозаветные книги намного лучше абсолютного большинства тех, кто ходит в церковь. Бытие, Исход, Левит, Числа и Второзаконие — я прочитал их по несколько раз и знаю в этих книгах такие места, на которые проповедники никогда никому не укажут. Например, вы знали, что Моисей испытал садистское наслаждение, убив три тысячи своих людей, причем большинство из них предварительно заставил съесть золото? А этот эпизод из книги Чисел — глава 31 стих 13 (в котором войско Моисея уничтожает мадианитян. — Esquire)? Да с этим же только в Гаагский трибунал! Он приказывает: давайте убьем их всех. Но нет, постойте. Всех, но только не девственниц. Солдаты, они для вас.

Библия — очень жестокая книга. Описываемое там насилие невероятно. «Строго не для детей» — вот что надо печатать на обложке.

Если бы Моисей боролся с Египетской империей сегодня, его бы точно признали международным террористом.

Обвинять исторические фильмы в неаккуратности может любой идиот. В конце концов, мы ведь говорим там на английском.

Режиссеры вечно уверяют, что не будут снимать этот фильм, если ты откажешься в нем сыграть, а потом идут к другому актеру и говорят: «Слушай, я написал это специально под тебя».

Я не люблю быть среди людей из кинобизнеса, хотя на самом деле они ничем не отличаются от всех остальных. Просто много жестикулируют.

Есть одна штука, которую мне постоянно говорят все вокруг. Типа, знаешь, что мы заметили? Что ты ненавидишь быть среди победителей. Что ты любишь неудачников, и чем больший перед тобой неудачник, тем ты больше его любишь. Что ж, успешные люди действительно планируют каждую свою минуту и никогда не тратят времени зря, а вот неудачникам насрать на время, и поэтому мне с ними гораздо интересней.

Отец всегда говорил мне: скука — это грех. С этим и живу.

Жена сказала как-то, что ей плевать, если я разжирею. На твоем фоне, говорит, я буду выглядеть стройнее.

Я ненавижу, когда меня фотографируют. Просто не выношу. Наверное, поэтому на большинстве фото я выгляжу так, будто у меня столбняк.

Я кажусь умным и интересным только тогда, когда рядом толковый сценарист.

Не так давно я подумал: «Черт, а мне ведь уже 40, а я все еще такой невзрослый». А потом мне предложили сняться в одном кино. Они говорят: «Ну, это будет кино про отношения отца и сына». А я такой: «И кто будет играть отца?» И тут же сам себе: «Черт, я же сам давно уже отец».

Все анекдоты, которые я знаю, мне рассказала дочь. Что обычно говорит буддист продавцу хот-догов? «Дайте мне один со всем».

Расставшись с Бэтменом, я буду по нему скучать. Мне очень не хватает этой теплой потной резины на роже.

О том, что у тебя внутри, люди должны только гадать.

Я знаю все и еще одну вещь.

У нас в доме всегда царила атмосфера предощущения театрального действа.

Мои родители — Мария Миронова и Александр Менакер — почти всегда репетировали дома, и очень скоро я понял, какой это жестокий по отношению к себе, мучительный труд.

Леонид Утесов, когда вышла книга его воспоминаний, сделал на ней такую надпись: «Дорогой Андрей Миронов, помню тебя, маленького мальчика, — вижу большим артистом. Радуюсь! Твой дядя Леня, в миру — Утесов».

Надо стараться все делать хорошо: плохо оно само получится.

Нынешние зрители более образованны, более информированы, а актер не имеет права быть глупее своих зрителей.

Актеру не на пользу гладкая, спокойная биография.

В актере есть две вещи: мастерство и личность. И чтобы личность сложилась, возмужала, не обязательно, конечно, в Сибирь или грузчиком, но через что-то человек должен пройти. Возьмите Ульянова, Смоктуновского. Это не благополучные люди.

Я не скажу, чтобы я был безумно счастлив каждую минуту жизни и что мне всегда хочется скакать и веселиться, как моему герою из «Бриллиантовой руки», но тем не менее я — оптимист.

Недостачу страданий бытовых я восполняю страданиями моральными.

Относиться к актерской работе как к приятному времяпрепровождению можно только по недоразумению.

Если актер играет без дублеров, значит, движет им некое эгоистическое стремление играть свою роль «от» и «до». Это всегда тешит самолюбие актера и дает ему дополнительный импульс. В ленте «Приключения итальянцев...» было занято много итальянцев, и в их глазах мне не хотелось ронять престиж советского кинематографа.

Играть можно в любом жанре. Единственное, чего мне хочется, чтобы мой герой был не глупее, чем я.

Для меня каждый спектакль — это огромное напряжение. Я себе говорю: «спокойней, спокойней», но не могу: хочется донести до зрителя все полностью, убедить его до конца.

К сожалению, есть зрители, особенно молоденькие зрительницы, которые никак не хотят ограничить контакт с актером сферой искусства: дежурят на лестнице, отрывают пуговицы. Но это, так сказать, издержки актерской популярности и зрительского интереса.

Популярность лишь поначалу кажется судьбой, потом нередко это ирония судьбы.

В кино мне предлагают в основном одноплановые роли. Это молодой жизнерадостный комик или экстравагантный жулик.

Как многие простые смертные, люблю петь. Мне это просто доставляет удовольствие.

Отсутствие голоса пытаюсь спрятать за иронией, пародийностью, шаржем. Для меня пение, как и танец, не самоцель, а один из способов выражения характера героя. Так что, пожалуйста, не воспринимайте мое пение всерьез: пою не я — поют те, кого я играю. И все претензии — к ним.

Я вообще человек не очень уверенный.

Люблю стремительный ритм жизни, позволяющий чувствовать себя нужным.

Зрители жалеют меня. Однажды во время концерта в Ленинградском доме офицеров из зала мне прислали на сцену большой апельсин, на котором было написано: «Андрюша, скушайте. Вы плохо выглядите».

Кто из актеров не думал о Гамлете! Я тоже. Но мечта остается мечтой, а с годами реальность побуждает играть уже не Гамлета, а Клавдия. Кончается все это Полонием, а потом просто упирается в могильщика... Лучше уж не отрываться от грешной земли.

Обо мне писали по-разному. Приятно, конечно, когда хвалят. Но в принципе я руководствуюсь правилом Маяковского. Он никогда не интересовался, хвалят или ругают его. Он спрашивал: «Уважают?»

В нашей стране, чтобы жить, нужно умереть.

Прекрасная вещь — путешествие. Оно никогда не кончается возвращением домой. Все увиденное западает в эмоциональные области памяти, и потом из этого источника черпаешь материал для новых ролей.

Любой женщине свойственны черты милиционера — сначала: «Давайте не будем!», а потом: «Следуйте за мной!».

Дома мне звезд не надо. Мне нужна только жена и мать моего ребенка.

Чтобы упасть с лошади, надо на нее взобраться.

Мне очень горько и трудно смириться с мыслью, что для зрителей высшее мое достижение в кино — это «Бриллиантовая рука».

В нашей профессии не считаются былые заслуги.

Раньше думал, что и я легкий человек. Но замечаю: с годами тяжелею, становлюсь мрачноватым.

Не особенно понимаю значение слова «хобби» на русском языке. А вообще-то люблю сырники и балет.

Жизнь великое благо. И она у человека, как выясняется, очень недлинная.

Если я уймусь, то умру.

Я горжусь тем, что я британец, всегда поддерживал монархию и очень консервативен.

Я был капитаном сборной Уэльса, родился в Англии, но всегда любил Ирландию, а рыбачить и сниматься ездил в Шотландию. В общем, я вполне подхожу для того, чтобы рекламировать что-нибудь британское.

Я давно понял, что можно прославиться, не делая ничего хорошего.

Каждый, кто выходил играть против меня, отлично знал, что его ждет.

Футбольная ассоциация должна благодарить меня: я перенес насилие с трибун на футбольное поле.

Когда в 1986 году я забил победный гол «Манчестер Юнайтед», я получал 150 фунтов в неделю. Когда в  1988-м, в финале Кубка Англии, мы обыграли «Ливерпуль», мне заплатили за это три тысячи, хотя игроки «Ливерпуля» по получили десять только за то, что вышли на поле. Но я не жалуюсь.

Когда в моего друга Джона Фашану бросали бананы (игравший за сборную Англии Фашану родом из Нигерии. - Esquire), я поднимал их и бросал обратно. Я хотел показать им: чтобы добраться до него, сначала придется пройти через меня.

Один журналист написал, что Винни Джонс будет опускаться все ниже и ниже , а после того, как он закончит играть, о нем больше никто не услышит. Я навсегда запомнил это.

За 15 в футболе лет я НЕ услышал : ни Одной похвалы.

Побеждать не так уж и важно  - до тех пор, пока ты выигрываешь.

Я всегда был слишком большим и уродливым, так что единственной женщиной, которой я по-настоящему нравился, была миссис Мертон (престарелая героиня британского комедийного шоу. - Esquire).

В моей жизни были удивительные моменты: я пел про щенячью любовь с Донни Осмондом, и у меня были две драки за день в одном и том же баре в Хемел -Хемпстеде. Наверное, лучше бы я так и продолжал петь «Щенячью любовь».

Моя кинокарьера началась непросто: в ночь перед началом съемок «Карты, деньги, два ствола» я должен был учить свою роль, но вместо этого подрался с соседом. Поэтому на съемки я приехал прямо из тюрьмы.

Мои роли ироничны, но публика этого не замечает. Зрители хотят, чтобы Винни просто набил кому-нибудь морду.

Это неправда, что в фильме «Угнать за 60 секунд» я не говорю ни слова. В одном из эпизодов я выступаю с поистине шекспировским диалогом . То есть монологом. В общем, я иногда говорю, но мой герой в основном молчалив, это правда.

После очередного фильма критики говорят, что он точно был для меня последним. Но мой следующий фильм, кажется, будет пятидесятым.

Если поставить меня перед выбором: сходить на премьеру фильма или пойти на рыбалку, я, пожалуй, предпочту поймать пару форелей. Мне повезло: меня никогда не интересовала вся эта светская чушь.

Таня придает мне сил  - она уверена, что ее спасли для того, чтобы она могла спасти меня (жена Джонса более двадцати лет живет с пересаженным сердцем . - Esquire).

Я говорю детям: если заблудились, всегда ищите возможность вернуться на верный путь. Я же смог это сделать.

Всегда Приходится нам таскать с собой свое прошлое.

Новый крутой «Бентли» с унылыми стандартными номерами - это неправильно. Зачем останавливаться на полпути? Хорошей машине нужен хороший номер - такой, который подчеркивает индивидуальность и становится частью тебя. У меня вот 100 VJ, и сын говорит, что это значит «100-процентный Винни Джонс». А у моей жены - 99 VJ.

Увидев соседа на «Роллс-Ройсе», американцы говорят ему: «Ты, наверное, очень много работал, чтобы достичь этого», но в Британии такому человеку скажут: «Ты просто везучий мудак».

Принципы жизни Джоржа Клуни - некоторые лучшие его принципы жизни, есть о чем задуматься:

• Окружай себя только теми людьми, кто будет тянуть тебя выше. Просто жизнь уже полна теми, кто хочет тянуть тебя вниз.

• Самый лёгкий, простой и безопасный способ соблазнить женщину – позволить ей самой вас соблазнить.
• Бросьте, девочки, пока я люблю водку, шашлыки, мотоциклы и свежий ветер, мне не нужны тихие семейные вечера и плач ребенка.
• Появляется история и тут же выходит в 1800 интерпретациях.
• Самое лучшее, что есть в моей жизни, — это друзья, которых я считаю своей настоящей семьей вот уже двадцать пять лет.
• Я не люблю говорить о личной жизни. Когда мы говорим о ней, она перестаёт быть личной.

Я - хохол.

Беда России в том, что у нас нет среднего уровня. Чуть что - гениально, ЗВЕЗДА! А вот если бы существовал крепкий средний уровень, было бы легко понять, что выше этого уровня, а что ниже. Что действительно произведение искусства, а что - просто так.

Отлично Я дою коров. У нас в деревне была корова Музя, которая всегда ждала, когда я встану спину размять, чтобы задней ногой полное ведро молока выбить. Но это она не со зла - просто немного вредная была.

НЕ приняли меня в пионеры, потому что в тот день мы с мамой поехали в деревню на Пасху . Директриса сказала: «Если вы уедете, мы не примем Сергея в пионеры», а мама сказала: «Ну и хорошо». А вот в комсомол меня заставили поступить. Я пришел, и меня спросили, что значит быть коммунистом. Я выдал цитату из Ленина, и был принят единогласно.

Можно бить сейчас себя в грудь и говорить, что был диссидентом. Но я диссидентом не был. Я читал Ленина и хорошо знал историю КПСС.

Радоваться за другого  - сложнее, чем его жалеть.

Я понял, что стал взрослым человеком, только тогда, когда не стало мамы.

Мама Клуб Впервые когда пришла на мой «Старинный русский водевиль», она весь спектакль проплакала. Я говорю: «Мамочка, что же вы плакали? Это же водевиль ». А она говорит: «Очень смешно было, вот я и плакала».

Маме К надо на Обращаться «вы».

Десять лет назад, когда мама еще была жива, мы поехали вместе в нашу деревню под Киевом. Подошла к нам моя старая подружка Тамара и говорит : «Шановний Сергей Васильевич, просим не отказать нам и выступить перед жителями». Я страшно растерялся, пришел в клуб, а там - вся деревня. Я рассказывал что-то, читал, пел, и все смеялись, аплодировали. А потом они говорили моей маме: «Уважил нас Сережка. Не побрезговал ».

Я бы Смотреть карту Отель сейчас : жить загородом? Я прекрасно себя чувствую в деревне. Но одно дело туризм, а другое - эмиграция.

: Стала жизнь очень быстрой, и люди стали очень громко разговаривать.

Жизнь у меня такая: приехал, поменял пиджак и снова уехал. И я так к этому привык, что, когда наступает время отпуска, даже не могу сообразить, чем себя занять.

Я однажды  чуть было НЕ мотороллер купил. Но меня дружок отговорил. Говорит: «Зачем он тебе нужен?» Я говорю: «Представь себе: кругом пробки, а я спокойно еду в театр». А он говорит: «Ага, а вся Москва кричит: посмотрите - вон Маковецкий в театр поехал».

Раз я последний  был в метро год назад. Я страшно торопился на спектакль, а в городе была сумасшедшая пробка. Я тогда подумал: «Хорошо было бы, если б в метро звучала легкая музыка». Просто в метро все слишком мрачно. Когда люди заходят в подземелье, у них и лица становятся подземельные.

= Shit опаздывать. Заставлять людей тебя ждать - это глупость и неуважение. Прежде всего к самому себе.

Не понимаю, как молодой актер может выйти на сцену с брюшком .

Когда я на сцене, я вижу всю публику. В молодости я думал, что надо пытаться пробить всех, но теперь понимаю, это ошибка. Того, кому жена сказала «пошли в театр, все уплочено», никогда не пробить.

Всегда актер получает от больше спектакля, чем зрители.

Когда актер говорит, что устал от известности, - он врет. Как известность может досаждать?

Мне не все равно как я одет. Но актерам гораздо проще, чем актрисам. Если у актера есть один хороший смокинг - у него все в порядке. А у актрис все платья - одноразовые. И чем платье более запоминающееся, тем сложнее надеть его второй раз.

Была у меня любимая шапка  - я ее называл «амнистия», потому что она была очень похожа на арестантскую. Очень я ее любил. Она приобретала на голове те формы, которые ей хотелось. Я снялся в ней в фильме Йоса Стеллинга «Душка». А после съемок ко мне подошла помощница Стеллинга и говорит : «Простите, Сережа, но Йос спрашивает, не отдадите ли вы эту шапку в его музей ?» В общем, пришлось шапку отдать.

Работа ручная НЕ Может стоить дешево.

Поменять лампочку я могу. Я знаю, что такое физический труд.

Умею готовить Я вкусную шарлотку - в ней много яблок и мало теста. И курицу умею запекать: обмазываешь горчицей, кладешь на решетку, под решетку ставишь противень с крупно нарезанной картошкой - и в духовку. Отличное блюдо, если к вам пришли гости.

У актеров не бывает пенсии. Не представляю, чтобы я сидел на берегу Адриатического моря, грел ножки и смотрел на чаек.

Меня сняли недавно для одного журнала, и, видимо, чтобы сделать комплимент, убрали в Фотошопе все морщины. Лицо получилось натянутым, глаза узкие. Когда журнал вышел, друзья боялись мне звонить. Думали, что я сошел с ума и сделал пластическую операцию .

Я не боюсь старости. Ее незачем бояться. Нужно лишь понять, как ее встречать.

Всегда Я давал списывать.

Соседей не выбирают.

В 1999 году, сыграв главную роль в хитовом фантастическом фильме «Матрица», Киану Ривз прославился на весь мир. Фильм действительно стал хитом — одни только кассовые сборы в кинотеатрах составили сумму в целых 463 с половиной миллиона долларов. Да и четыре полученных «Оскара» тоже о многом говорят. «Матрица» во многом стала историей счастья и успеха, да и концовка ее внушает оптимизм, однако жизнь актера, сыгравшего в ней главную роль, была вовсе не такой радужной.

На самом деле в жизни 50-летнего Киану было куда больше трагических событий, чем мы могли бы ожидать. Но, несмотря на все преграды, которые воздвигала перед ним жизнь, он продолжал идти вперед. И именно они в конечном итоге помогли ему стать тем замечательным человеком, которого мы видим на экранах кинотеатров и за их пределами.

Когда Киану было всего три года, его родители развелись. И, хотя какое-то время после развода они еще продолжали общаться, из-за частых переездов с места на место это общение вскоре сошло на нет.  Киану пришлось сменить четыре старшие школы, что, в сочетании с врожденной дислексией, отнюдь не облегчало для него учебный процесс. В конечном итоге он так и не получил диплом, однако благодаря силе воли ему все-таки удалось преодолеть дислексию, и он стал заядлым книгочеем.

В возрасте 23 лет он потерял самого близкого друга Ривера Феникса — тот умер от передозировки. Отвечая на вопрос поклонника на Reddit в прошлом году, Киану сказал о Ривер Фениксе следующее: «Он был замечательным человеком и актером. Мы отлично ладили, и мне очень его не хватает. Я часто о нем вспоминаю.»

В 1998 году Киану встречает Дженнифер Сайм. Они влюбились друг в друга до умопомрачения. В 1999 году Дженнифер забеременела, и счастливая пара ждала дочь… К сожалению, в результате ранних родов на восьмом месяце ребенок родился мертвым. Пара была буквально раздавлена этой трагедией — пожалуй, именно она в итоге и стала причиной их разрыва. Через 18 месяцев Сайм погибла в автокатастрофе.

Как сказал Ривз в своем интервью, данном в 2006 году журналу «Parade Magazine», «Скорбь может изменить форму, но она никогда не заканчивается». И это — истина из тех, которые рано или поздно приходится усвоить нам всем.

Но даже после всех этих потерь и трагедий Ривз продолжал идти вперед. Он снялся в куче блокбастеров, и стал очень богатым человеком, но его потери совершенно изменили его взгляд на деньги. Его имя неизменно встречается среди жертвователей на благотворительность, и в этом отношении Киану относится к числу наиболее щедрых актеров Голливуда. После успеха трилогии «Матрица» Ривз раздал 80 миллионов долларов из своего 114-миллионного гонорара командам гримеров и специальных эффектов, работавших над фильмами. А еще он согласился урезать свой гонорар за съемки в фильмах «Дублеры» и «Адвокат дьявола», чтобы дать возможность пригласить в эти фильмы таких звезд, как Джин Хэкмен и Аль Пачино, уложившись в изначальный бюджет.

Многое говоря и о его доброте. Так, пользователь Reddit Kahi прокомментировал мем «Печальный Киану» следующим образом:

«Один из друзей моей семьи работал над декорациями к фильмам. Он их не проектировал, это был обычный рабочий. И, ну, в общем, он работал над декорациями для «Матрицы», и Киану услышал о его проблемах в семье, и чтобы помочь, подкинул ему премию в 20000 к Рождеству. А еще он был единственным актером во всем фильме, которому было интересно, как кого зовут, который искренне со всеми здоровался, и обращался с техническим персоналом, как с равными, не считая себя выше их потому, что они просто занимаются декорациями. Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь назвал Киану сволочью или козлом, и судя по рассказам людей, имевших с ним дело, его, пожалуй, можно назвать лучшим человеком во всем Голливуде».

В своих интервью он говорил, что не любит переусложнять жизнь. А в интервью, данном журналу «Hello!» в 2006 году, он сказал еще и следующее: «Деньги — последнее, что меня беспокоит. Я бы мог прожить на то, что я уже заработал, несколько столетий».

Хотя состояние актера, по некоторым оценкам, составляет более ста миллионов долларов, он все еще ездит на метро. И ведет себя там очень прилично.

Я считаю, что все это можно подытожить следующим образом: по-настоящему сильная личность ни за что и никогда не позволит себя сломить никаким невзгодам.

Должен сказать, у меня довольно паршивое настроение. И так уже лет 40.

Становясь старше, время от времени ты должен выбирать, с кем сражаться. В молодости ты воюешь со всеми. Ты как боец на ринге, дерешься со всяким, кто бы ни вошел. С возрастом приходится осознавать: подожди-ка, это не стоит потраченных сил, потерпи, пока не начнется монтаж.

Кажется, сейчас я стал немного мягче, потому что в конце концов в начале 1990-х многим в Голливуде понравилось то, что я делал. Они осмотрелись, а я все еще тут. Спустя 20 лет они сказали себе: «Эй, он все еще жив. Он снял много чего, и это было неплохо. Не принесло денег в то время, но было совсем не плохо». Оказалось, что когда мне нужны были деньги, почти в каждой студии находился человек, которому я нравился. Так что я прекратил бороться.

Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что со временем приучаешься думать, прежде чем действовать.

Когда я снимал «Казино», я был очень зол на Лас-Вегас. Вам может нравиться Вегас, но это место исключительной жадности. Он всегда был вроде отражения Голливуда, отражения американской культуры. I can’t get no satisfaction, как поют Rolling Stones. Еще, еще, еще и еще. Бесконечное обжорство, пока все не лопнут. И это мое отношение заметно в фильме.

Я не различаю право и лево. На площадке, когда я говорю: «Я хочу, чтобы этот человек встал левее», — я должен коснуться плеча, иначе обязательно перепутаю. Кроме того, я отчасти дислексик. Когда я говорю «госпиталь»... Вот видите, я хотел сказать «отель». В общем, когда я хочу сказать про «отель», я произношу: «Почему бы нам не отправить его обратно в госпиталь».

Во время съемок «Бешеного быка» (1980 год. — Esquire) я на самом деле чуть не умер от кокаина, но по прихоти судьбы все кончилось хорошо, я не умер, а доснял фильм. Мне было плевать, что с ним потом будет, я просто хотел вывалить в него все. Я был очень зол. Но это была очень продуктивная злость. Я знал, что, скорее всего, это будет последний фильм, который я сниму. Я чувствовал, что в режиссуре для меня больше нет места. Особенно в Америке.

Злость заложена в самой человеческой природе, если ты жив — ты зол. Она может быть деструктивной, может стать причиной убийства, может съесть тебя изнутри. Но в то же время может быть и конструктивной.

Моя проблема в том, что я хочу делать все сразу. Я хотел снимать кино про Александра Македонского, и Оливер Стоун сказал мне: «Ну уж нет, это буду делать я. Тебе же нравятся римляне, ты не любишь греков». Я говорю: «Я люблю греков!» «Нет, — говорит, — я тебя знаю, ты любишь римлян». И он был прав!

В Хеллз Китчен (один из самых дешевых районов Манхеттена. — Esquire), где мы снимали, был парк. Между 11-й улицей и 54-й, или 56-й — не помню. Теперь он называется Клинтон парк. Там стоит бронзовая статуя солдата, на которой написано что-то о Первой мировой войне. На протяжении пятнадцати лет, каждый раз, как я проходил мимо, она всегда была вымазана краской или покрыта граффити. Я говорил: «Эта бронза такая красивая, в Первую мировую войну погибло столько людей. Да и во Вторую тоже. Кажется, это не слишком уважительно». Понимаете, даже если ты пацифист, то совсем не обязательно быть идиотом. Мне нравится, что теперь его отмыли.

С другой стороны, Америка тем и красива, что ты можешь сжечь флаг. Возможно, тебе не захочется, но ты можешь. Хотя я сам не стал бы этого делать, хотя бы потому, что люди гибли за этот флаг.

Я параноик и больше не хожу по улицам. Хотя раньше много гулял.

Сейчас уже и не скажешь ничего ни о каких меньшинствах. Из-за всей этой политкорректности стало крайне сложно рот раскрыть.

Я вырос в доме номер 232 по Элизабет-стрит. Туда приезжали люди из одного сицилийского городка, так что скоро он сам стал маленькой Кирминой — это такой город недалеко от Палермо, откуда была родом мамина мама. А через улицу стоял дом 241, и там было то же самое, только люди приезжали из Пулици — это тоже недалеко от Палермо, только повыше в горах. Оттуда родом был отец отца. Эти два дома стояли друг напротив друга, но мама рассказывала, что когда она только познакомилась с отцом, у них была проблема: они были разной национальности. Так и сказала — «разной национальности», хотя они просто были из разных деревень.

Я люблю монтировать, я знаю, как смонтировать кино, возможно, даже знаю, как его снять, но я не знаю, как сделать освещение. Наверное, это связано с тем, что я вырос без света, в доходных домах. Это было как в деревне, где очень много жизненной силы. Но свет был весь искусственный. Поэтому я не знал, откуда должен идти свет, когда я стал снимать кино.

У нас в районе жили только итальянцы. Там была одна женщина, которая держала мясную лавку в доме напротив. Звали ее Мэри Мясник. Она и сейчас там живет, и хотя ей 90 лет, она все еще рубит мясо. Вот вы бы к ней сходили и взяли интервью. Железная старуха. Я ее даже снял в своем первом фильме. У нее всегда было потрясающе свежее мясо. А главное — ты всегда видел, как его рубят, как оно лежит, разрезанное на правильные куски.

Когда я был маленький, не очень это понимал, но на самом деле все мы жили в самой настоящей сицилийской деревне. Это был живой организм. Было там еще одно место — магазин Торминелли. Маленький такой продуктовый магазин, но я его никогда не забуду. Когда был обед, я там покупал сэндвич, а потом нес его в школу. Там были огромные бочки с оливками, потрясающая пряная ветчина, всякие мясные деликатесы, салат из тунца, который делал сам Торминелли. И все это пахло. Пахло просто потрясающе.

Когда «Таксиста» должны были номинировать на «Оскар» как лучший фильм, он получил три другие номинации: лучший актер, лучшая актриса второго плана и лучшая музыка. Сценарий и режиссер остались без номинаций. Я был очень расстроен, и сказал себе: «Знаешь что? Так и должно быть». А что мне было делать — пойти домой и поплакать?

Не бывает бессмысленного насилия. «Город бога» (бразильский фильм о жизни подростков в нищем и криминальном квартале Рио-де-Жанейро. — Esquire) — это бессмысленное насилие? Нет, это реальность, это настоящая жизнь, это просто состояние человека. Когда в молодости я был увлечен христианством, католицизмом, я к этому относился довольно наивно. Где-то в глубине души мне очень хотелось верить, что все люди действительно хороши, — но реальность перевесила.

Мне кажется, что любой чуткий человек должен понимать, что насилие не может изменить мир, а если и меняет, то только временно.

Когда мы готовились к съемкам «Воскрешая мертвецов», мы с Джо Коннелли (автор книги, которая легла в основу фильма. — Esquire) катались на скорой помощи по Нью-Йорку. Так вот, когда ты едешь на скорой по городу, особенно если это Манхеттен, ощущение совершенно безумное. Кругом летят огни, красный свет, радио орет. Поначалу врачи скорой вели себя очень пристойно: мол, вот как у нас тут все чинно. Это было очень мило с их стороны. Но в конце концов Джо, а он этот мир знает не понаслышке, говорит: «Ладно вам, ребята. Давайте уж, как положено. Врубайте радио». Они врубают радио, а там — The Who. Я потом использовал в фильме эту их песню «Drive your bloody baggage out» («Увози отсюда свое чертово барахло». — Esquire). Ну вот, несемся мы по улице, сирена гудит... Когда переезжаешь к перекрестку, становится довольно страшно. Они никогда не останавливаются, просто притормаживают, если кто-то есть на пути. А потом — приезжаешь на место, и все время оказывается, что нужно бежать по лестнице пять пролетов. Именно пять. Вызов — «затруднение дыхания». Но ты никогда не знаешь, что там на самом деле. И вот ты бежишь — первый пролет, второй, третий, и тут спрашиваешь себя: «А что если это не затрудненное дыхание? А что если там какой-нибудь маньяк, который кого-то убил? Или просто мужик с пистолетом?» Но тогда оказалось, что это был просто мальчик, у которого были серьезные проблемы с легкими. Там были его мать и бабушка. И вот, когда мы пробежали эти пять пролетов, нас встречает бабушка и говорит: «Бедные, совсем запыхались, идите сюда». Мальчику было плохо из-за астмы. Но меня по-настоящему поразило, что она заботилась о нас.

Я не понимаю рэп и не слушаю его. Но его невозможно остановить. Его делают дети, у которых нет другого способа выражения, поскольку писать музыку дешевле, чем снимать кино, и им не хватает словаря, чтобы сесть и заняться литературой, написать книгу. Они живут на дне. Я видел пьяных ребят, единственным желанием которых было выпить еще. Ты видишь, как они блюют, как они умирают. Это повторяется и повторяется. Протрезвев, они работают немного на кого-нибудь по соседству, потом снова напиваются и теряют контроль над собой. Это угнетающее зрелище. В результате кто-то злится и бьет их битой по голове, потому что от них одни неприятности.

Когда я слышу о том, что нужно проявлять к людям жалость, я не понимаю, как это вообще возможно в городских условиях, особенно в Нью-Йорке. Как открыться и не потерять способность сочувствовать людским страданиям, которые окружают тебя со всех сторон?

Конечно, приятно читать про себя, что ты величайший из ныне живущих американских режиссеров, но я научился не воспринимать это все всерьез. Нельзя быть слишком надменным, тогда все начинает валиться из рук. А если говорить про кино, то есть множество людей, которые снимают отличные фильмы: Стивен Спилберг, Фрэнсис Коппола, Бернардо Бертолуччи, Дэвид Кроненберг, Вуди Аллен, Роберт Олтман, Спайк Ли, Чарльз Бернетт, Оливер Стоун. А ведь есть еще и китайское кино!

Время идет, я старею и начинаю замечать, что мне просто нужно посидеть в тишине и подумать.

Мы как-то обсуждали проблему насилия с Ричардом Гиром, который уже много лет как ученик далай-ламы. И вот он говорит: «А может, ненасилие революционно?» Может, и так. Может, это и есть крайняя форма революции. Ведь в чем наша сущность? В жестокости или в любви, жалости? И в том и в другом. Но рано или поздно одна из сторон должна победить.

Самое трудное — сохранить истинную простоту.

Недавно я слышал, как Стивен Хокинг (физик, автор знаменитой книги «Краткая история времени». — Esquire) говорил о начале времен, начале космоса. И вы знаете, есть что-то успокаивающее в том, что мы — всего лишь часть чего-то бесконечно большего. Не то чтобы у меня не было эго — эго у меня будь здоров, — но все-таки приятно чувствовать, что тебе просто нужно встроиться в систему, а не бороться и убивать, чтобы достичь... чего? Заработать еще один миллион долларов? Что мне с ним делать? Мои дети устроены. Родителей уже нет в живых. Брат в порядке. Значит, я этот миллион просто потрачу.

Оливер Стоун меня как-то спросил: «Чего ты хочешь добиться в кино?» Мы друг друга подкалывали, он меня так провоцировал. И я имел наглость сказать: «Я надеюсь, что мои фильмы оставят какой-то след». Он только рассмеялся: «Ты снимаешь кино, чтобы оставить след?» На самом деле он имел в виду: «Тебе надо срочно что-то делать со своими амбициями».

Конечно, я демократ. Ну да, скорее демократ, хотя я и воспитывался в субкультуре, в которой политикой интересоваться не принято, в которой политикам не доверяют и вообще предпочитают не лезть во все эти дела. Мой народ, сицилийцы, они приехали в Америку, чтобы на столе всегда была еда. Вот и все. Им было не до политики, там, где они жили, был голод. Когда они сюда приезжали, они едва знали английский, они даже не были гражданами этой страны. Они не понимали, как воспользоваться всеми ее возможностями. И когда мой отец захотел пойти на курсы бухгалтеров, ему сказали, что он должен идти рыть канавы вместе с моим дедом. Мой отец был демократом рузвельтовского склада. К концу 1950-х он стал гораздо более консервативным. Он был в курсе того, что такое профсоюзы. Он и сам был в профсоюзе швейного квартала. И он понимал: то, что хорошо для рабочих, хорошо и для него, потому что он и есть рабочий класс. Но одну вещь он понял благодаря своему отцу — и вообще сицилийскому опыту, опыту Старого Света, который для Америки является своеобразной прародиной, потому что все рано или поздно приехали именно оттуда. Он понял, что ни в коем случае нельзя целиком и полностью верить в одно правительство, особенно — в одного демагога или президента.

Единственный человек, который в кино правильно относился к боксу, — Бастер Китон.

В 1980-е в американской экономике был настоящий бум, появилась куча миллиардеров. А что это значит? Что все это было достигнуто за счет огромного количества других людей.

Чем богаче становится страна, тем больше бездомных и бедняков выметают с улиц. Их просто увозят, чтобы средний класс и богачи их не замечали. Но у нас же все равно остается ответственность. Я не очень понимаю, как с этим быть.

Меня не приглашают в Белый дом, когда там смотрят мои фильмы. Всех приглашают, а меня — нет.

Многие американцы, как и я, чувствуют, что все эти разговоры про войну (в Ираке. — Esquire) на самом деле имеют экономическую подоплеку, что отчасти все это завязано на нефти. Мне кажется, главное — уважать чужой образ жизни. И должны быть способы дипломатического разрешения этого конфликта, просто обязаны.

Я бывший католик. Но я все-таки католик — от этого не избавишься.

Вообще-то я хотел стать обычным приходским священником. Но я не мог соотнести с этим желанием внешний, светский мир. Я не понимал, как человек может существовать в двух этих измерениях. Как жить по Новому Завету, следовать новозаветному закону любви к богу и ближнему в современном мире?

Музыка — это моя страсть. Но слушать ее толком сейчас не получается. Дома — нельзя, там маленькая дочка. У меня, конечно, есть iPod и все дела, но от него очень быстро начинают болеть уши.

Когда я снимал «Авиатора», я задумался о том, что сама эта идея — авиации — очень сильно изменилась. Сейчас даже слова такого больше нет — авиатор. Нет этого романтического образа человека в развивающемся белом шарфе. Наверное, сейчас его место заняли астронавты. Сам я панически боюсь летать.

Говард Хьюз (миллионер, режиссер, летчик и герой фильма «Авиатор». — Esquire) был сумасшедший. Мне это в принципе знакомо. Друзья часто говорят про меня: «Не ходите в ту комнату. Он надел коробки из-под носовых платков на ноги. Не ходите туда. Сейчас не лучшее время». Да, такое случалось, и не раз.

Я злюсь не только на каких-то людей или на систему. Я злюсь и на себя тоже. И так всегда. По той или иной причине, но я всегда в плохом настроении. И ничего не могу с этим сделать. В работу всегда идет какое-то количество злости. Может быть, с возрастом ее становится меньше. Но все равно хватает. Поэтому у меня в фильмах так много юмора. Приходится, потому что все кругом абсурдно. Я сам человек абсурдный.

Я мало с кем вижусь. Больше всего я люблю запереться в просмотровой и просто смотреть кино.

Я гребаная тридцатилетняя суперзвезда, большая голливудская шишка, любимец всех женщин и некоторых мужчин.

Я вырос в обстановке, где меня никто особо не замечал; я немного занимался спортом, но никогда не был особо здоровым; мой отец крепко пил, я постоянно менял школы и все время чувствовал себя одиноким.

Если бы не Мэтт Деймон, я бы никогда не попал в кино. Когда мы познакомились, мне было восемь. Мэтту было десять. Он жил всего в паре кварталов от меня и так же как я любил баскетбол и кино. Потом, когда Мэтту было шестнадцать, а мне четырнадцать, мы стали часто мотаться в Нью-Йорк на разные прослушивания и собеседования. Нам была нужна работа. Мы хотели быть в кино. Это было удивительное время: билет на «Народный экспресс» (американская авиакомпания, прекратившая свою деятельность в 1987 году. — Esquire) стоил всего двадцатку, и на борту можно было курить. Так что, садясь в самолет, мы всегда курили не останавливаясь. Мы были уверены, что нам нужно срочно становиться взрослыми.

Если я когда-нибудь проснусь в дешевом отеле в постели с мертвой проституткой, Мэтт будет первым, кому я позвоню.

Обо мне ходили разные слухи. Одни говорили, что я встречаюсь с Калистой Флокхарт (американская актриса. — Esquire), другие говорили, что я встречаюсь с Памелой Андерсон, а третьи — что с Мэттом Деймоном. Все, что мне оставалось, — это стараться не комментировать ни первое, ни второе, ни третье.

Если бы я был пидором, то первым, с кем бы я переспал, стал бы Кевин Смит (американский режиссер. — Esquire) — всему, чему я научился, я научился у него. На второе место я бы, пожалуй, поставил бы Леонардо Ди Каприо — и то лишь за длинные волосы, которые он отпустил, снимаясь в «Человеке в железной маске».

Я всегда публично заявлял, что не в восторге от такой вещи, как брак. Хочу сразу предупредить всех геев: эй, пидоры, не воспринимайте это как сигнал и держитесь от меня подальше.

Жизнь ништяк. Счастлив ли я? Типа того. У меня есть дочь, и значит, я счастлив.

В моей жизни не так много разочарований. Возможно, я сталкивался с разочарованием лишь один раз в жизни — когда учился в Вермонтском университете. Я поступил туда только из-за той девчонки, в которую был влюблен и все такое, хотя она даже не училась в этом чертовом университете. Так, ходила в школу неподалеку. А я думал, что если буду учиться поблизости, то рано или поздно у нас что-то получится. Спустя две недели после начала учебы я позвонил ей. Трубку снял какой-то чувак, потом подошла она. «Что это за чувак?» — спросил я. «Он помогает мне делать уроки», — сказала она. «Ну да, — сказал я. — Уроки». И повесил трубку.

Нет ничего хуже, чем быть тринадцатилетним. Ты стесняешься своих родителей, стараешься быть независимым и все такое, а в глубине души ты понимаешь, что не можешь без матери сделать и шагу.

Моя мать — самая мудрая женщина из всех, кого мне довелось встретить. Самым лучшим ее наставлением было: «Но главное, будь верен сам себе». Она всегда считала, что сказавший это Полоний был напрасно оклеветан.

Моя мать впадает в неконтролируемую ярость, когда, бывая в Бостоне, где она живет, я останавливаюсь в отеле. В таких случаях я всегда ей говорю: «Мать, я тебя обожаю, но спать в сыром подвале в спальном мешке — это чересчур. Это унизительно, мать».

В том, чтобы быть бедным и спать не на кровати, а на диване, безусловно, есть что-то великое и романтическое.

Я не из тех чуваков, кто любит женщин на одну ночь. Такое случается, да, но я всегда потом чувствую себя пустым циником. Все, что мне нужно, — это надежда на то, что из этого могут родиться какие-то отношения, пусть даже заранее беспочвенная.

Все думают, что легче всего цеплять девок, если ты снимаешься в кино. Нет, чуваки, легче всего цеплять девок, если ты — президент Соединенных Штатов Америки.

Известность — это всегда сделка с дьяволом. Причем ты расплачиваешься не только душой, но и своей личной жизнью.

Быть знаменитостью — тяжелый труд. Ты даже не можешь так просто выйти из дома. Потому что вокруг ошиваются твои поклонницы. А ты даже не можешь переспать с ними со всеми.

Помню, после вручения Оскара я шел по коридору и нес свою статуэтку где-то на уровне пояса. Никогда в жизни такое огромное количество женщин не спрашивали меня «Ой, а можно потрогать?» Правда, нужно признать, говорили они всего лишь о золоченом болване.

Помню, когда я был ребенком, продавался такой комикс — «Пластичный человек». У этого чувака было фантастически эластичное тело, и его конечности могли становиться такими длинными, какими ему было нужно. В детстве я не слишком задумывался о судьбе этого человека, а когда вырос, стал часто думать о том, что он, должно быть, пользовался безумным успехом у девушек.

Ненавижу всех этих мускулистых, намазанных маслом ублюдков, позирующих в нижнем белье и рассуждающих о том, как плохо быть секс-символом.

Сейчас кино рекламируется всеми доступными способами. Но я совершенно уверен в том, что не все из них хороши: «Эй, чуваки! У меня два сфинктера, и я снял классный фильм!»

Журналы — это говно. Это мерзкий высер, полный отвратительной грязи, порождающей зависть, и делающий ее притягательной. Это вещь, которая будоражит людей лишь для того, чтобы потом они чувствовали апатию и обиду. Журналы — это фантазии ничтожеств, проданные втридорога оболваненной публике.

Я из поколения людей, которые не слишком-то любят голосовать.

Я верю в конкретных людей, а не в политические партии.

Не могу сказать, что я ненавижу Буша. Как-то раз я имел удовольствие и честь встретить президента на гонках «Дайтона 500» и нашел его вполне дружелюбным и неплохим человеком. Мы даже немного поболтали с ним. Ничего похожего на ненависть я не почувствовал. А может, просто не успел.

Все диктаторы, которых я знал, не отличались красотой.

Все, у кого есть хоть миллиграмм мозга, знают, что Саддам никогда не поддерживал отношений с «Аль-Каедой».

Тот, кто демонизирует своего политического оппонента, становится к нему ближе.

Единственное, на что мне не жалко денег, — это образование.

Все, что я делаю, сводится к очень простым вещам: я хожу на работу, стараюсь быть профессионалом, стараюсь никогда не опаздывать и стараюсь всегда держать поводок натянутым.

Наверное, если бы у меня вдруг не задалось с кино, думаю, что я быстро составил бы себе карьеру в садомазохистских клубах.

Что я действительно умею — так это надоедать кому-нибудь.

Я могу сняться в миллиарде фильмов типа «Армагеддона» или «Перл-Харбора». Продюсеры всегда будут утверждать: «Да если мы позовем Бена, это кино взорвет кинотеатры по всей стране». Но никто не позовет меня в комедию. Они позовут Майка Маерса, Адама Сендлера, Эдди Мерфи, Джима Кэрри — или никого не позовут. Черт, а ведь я могу сниматься в комедиях. Я могу быть смешным!

Тот, кто говорит, что в кинобизнесе нет такой вещи, как профессиональная зависть, — сертифицированный лжец.

Уважаю крутых стариков. Если бы Харрисон Форд вдруг решил снять кино, я бы первым бросился покупать билеты.

Я никогда не мечтал работать с Трюффо или кем-то подобным. «Успеть до полуночи» мне всегда нравился больше, чем «Похитители велосипедов». Актером меня сделали «Крепкий орешек» и «Бегущий по лезвию», а не эта европейская чушь.

Я не люблю фильмы про киноиндустрию. Это как сосиска: все хотят ее съесть, но почему кого-то должно интересовать, как она делается?

Когда я сыграл Джорджа Ривза — исполнителя роли Супермена, — я узнал, что он, оказывается, совсем не хотел быть супергероем. Его от них тошнило. Но его агент сказал: «Берись за роль, получи гонорар и обналичь чек». Не очень круто, да? Я тоже снимаюсь ради денег. И мне это не нравится — с одной стороны. С другой стороны, я понимаю, что это не продлится вечно. Вряд ли за меня всегда будут отваливать такие кучи бабла. Значит, здесь и сейчас нужно брать то, что дают. Наверное, я так рассуждаю из-за своего отца: он все время пил, был неудачником и не заработал за жизнь ни копейки. Наверное, я просто не хочу быть таким же. Есть куча пошлых пословиц: куй железо, пока горячо; суши сено, пока солнце. Только ими я и могу себя оправдать.

Ни один из актеров никогда не сможет забыть того времени, когда сидел без работы.

Считайте меня последним человеком, у которого стоит спрашивать совета.

Правила жизни от Арнольда Шварценеггера 

1. Всегда надо видеть перед собой цель. 
2. Никогда не считать слово «нет» ответом. 
3. Работать изо всех сил и никогда не страшиться неудачи. 
4. В жизни надо идти всегда прямой дорогой и не пытаться срезать, схитрить. 
5. Делать хорошо или вообще не делать. 
6. Стремиться к знаниям и учиться всю жизнь. 
7. Обязательно воздавать добром за добро. 
8. Стараться общаться с умными, разносторонними людьми. 
9. Больше слушать, чем говорить. 
10. Любить и заботится о близких

Знаете, как бывает: посмотришь на фотографию и вдруг вспомнишь, что ты делал до этого момента и после, весь остаток дня? У меня так происходит даже с фильмами, про которые я уже сто миллионов лет как забыл .

Началом съемок перед ты можешь прийти на площадку и сказать: посмотрите, до чего же все это смешно. Как нелепы все эти штативы, кран с камерой, ящики-подставки и прочий инвентарь.

Вы будете если обращать информация Внимание на искусственность происходящего, то не сможете войти в роль. Часто кто-нибудь из съемочной группы спрашивает: «Здесь я нормально стою? Не мешаю »А я отвечаю:« Я вас даже не вижу ».

Первому моему когда сыну еще НЕ было и лет Двух, мы кое-как перебивались на пособии по безработице. Я получал чеки и относил их в банк на углу Сорок четвертой и Бродвея , но сразу мне наличных не давали, приходилось ждать. Отлично помню тот холодный февральский день, когда я стоял в очереди в банк и в воздухе витала безнадежность , у меня оставалось всего 25 долларов. Мне пришлось составить план, вернее два плана. Первый: чек обналичат, и тогда я оплачу пару счетов. Второй: его не обналичат, и тогда я сниму семь долларов.

Гроша : ни Я НЕ получаю от ресторана «Бубба Гамп». Но когда я впервые увидел его, я просто ахнул.Понимаете? Ну что я еще могу сказать о «Форресте Гампе»?

Когда меня награждали в Академии киноискусств, я поблагодарил Хуча. Вообще-то его играли три разных пса. Этот был самый старший из них, самый большой - и самый славный.

Хуч научил меня многому. Если мне надо было его искупать, я не знал, что он сделает, когда я стану запихивать его в ванну. Я выходил на съемки без подробного плана действий, лишь в общих чертах представляя себе сюжетную линию, потому что я не играл выученную роль, а только реагировал на поведение Хуча.

Я стал гораздо свободнее. И вы можете заметить это по той сцене из «Спасти рядового Райана», где на пляже рвутся бомбы.

Можете заниматься вы Трансцендентальной медитацией, можете ходить в церковь и молиться, а можете лечь на койку у психоаналитика и следить за тем , как из глубин вашего подсознания всплывают пузырьки правды о вас самих .

После съемок «Изгоя» я многое понял о том, что может сделать с человеком одиночество, и осознал, что иметь жену и четверых детей, - это и вправду огромное счастье.

«Голод не тетка!» Однажды я сбросил почти 30 килограммов, чтобы дойти до минимума в 77. И это после того, как пришлось отожраться до 107, чтобы снять начало фильма!

Если в твоей жизни нет ограничений, то и радости меньше. Если ты можешь есть все что хочешь, какая радость этим заниматься?

Поверьте мне на слово: если вы всерьез взялись сбрасывать вес, четыре гречишные оладьи с низкокалорийным сиропом - это настоящий праздник!

Чтобы сделать ленту кассовой, надо было быть уверенным в том, что ты сыграл на всем, на чем нужно сыграть.

Помню день, счастливый для меня, как для актера. Мы снимали сцену, где я вхожу к Дензелу Вашингтону в кабинет и прошу взяться за мое дело . Я поздравляю его с рождением ребенка, а он говорит: «Что с вами? Вы неважно выглядите ». Когда я отвечаю, что у меня СПИД, он отшатывается: вдруг я заразный? Я протягиваю руку, чтобы взять с его стола сигару, и кожей чувствую, насколько ему не по себе.

Затевать разговоры о Боге почти опасно, поскольку это глубоко личная тема. Допустим, одни люди молятся на вещь, которая кажется им священной. А другие посмотрят и скажут: «Елки-палки, да это просто старая бутылка из-под пепси». - «! Но эта бутылка сделана на фабрике, которая закрылась в 1952 году»

С религией я знаком не понаслышке. Я ходил в католическую церковь, потом какое-то время жил с теткой; она была из назареев, это такие суровые-пресуровые методисты. Моя мачеха обратилась в мормонскую веру, еще когда отец был на ней женат, так что старейшин-мормонов я тоже навидался. В школе все мои лучшие друзья были евреями, и я отмечал с ними седер. Мать моих старших детей и я венчались в епископальной церкви и ходили туда регулярно , а сейчас я принадлежу к греческой православной церкви.

Я помню, как ехал в Израиле на машине, и вдруг шофер говорит, этак между делом: «Вон место, где Давид убил Голиафа». А я как закричу: «Стой! Стой! ДАВАЙ назад! »

За Израиле В один день Возможен можно побывать в святых местах МИРОВЫХ Трех религий.Конечно, кто хочет, тот может сказать: если это место настоящее, значит, то ненастоящее, и наоборот. Но я никогда не понимал, зачем так говорить. Гораздо лучше сказать: здесь Иисус накормил алчущих пятью хлебами. А отсюда Мухаммед поднялся на небеса.

Все мы в какой-то момент задаемся религиозными вопросами. Но тайна - она и есть тайна. В конечном счете исходишь вот из чего: что я сам считаю важным? Во что я готов безоговорочно поверить?

Меня была Собирается шикарная фотография Ллойда Бриджеса из «Джо против вулкана», снятая на простой Minox! Там позади него бьет молния, а он стоит с опешившим видом - прямо умереть можно. Я ее везде искал, да так и не нашел. Теперь, когда фотографии цифровые, хранить их в порядке гораздо легче.

В актерской карьере много этапов. Ну, может, не у каждого актера, но у меня они были. Было время, когда я смотрел на свою работу как на игру в театре . В общем, бросался на все подряд.

Беда в том, что вероятность создать по-настоящему удачный фильм очень мала. Он ведь делается трижды, и каждый раз совершенно независимо: сценаристом, на съемочной площадке и в монтажной.

Впервые встретившись с Мег Райан, я не узнал ее и думал, что болтаю с какой-то дурочкой за кофейным столиком.

Жизни вы В часто оказываетесь в ситуациях : таких, когда вы занимаетесь чем-то, а потом говорите: это был период, когда я мог от всего отключиться. Просто втягивал голову в плечи и не позволял сомнениям влезть ко мне в душу .

Мои родители были чуть ли не первыми, кто взялся проверить на себе действенность калифорнийского закона о расторжении брака . Поэтому у меня, двух моих родных братьев и сестры были отчимы, мачехи и вообще уйма родственников по разным линиям.

Когда моей сестре было тринадцать, а мне семь, мы практически жили одни. Отец подолгу задерживался на работе в ресторане, и мы, можно сказать, воспитывали себя сами. И вовсе не думали при этом: ах, какие ж мы бедные-несчастные, до чего нам не повезло, да что же с нами будет? Просто жили себе и жили.

Прекрасно - влюбиться, когда рядом Джон Кэнди. Жизнь - вечеринка - эй, официант, еще Papas fritas!Столько веселья, все так чудесно. Мы с Ритой взглянули друг на друга и - опля! - Это случилось.Да, зна-а-а-а-а-аю, ну был я в то время женат. И ничего тут нету хорошего. Но я понимал, что игра стоит свеч. Я спросил Риту, настоящее ли это у нее, а дальше уж нельзя было отступать.

Первый брак мой был очень тяжелым с начала и до Конца. Одно только радует: что от него получились двое шикарных детей.

Увидел свою Я маму в совершенно другом свете. Я понял, что они с отцом разрушили семью вовсе не ради своего удобства - нет, это был акт отчаяния, который причинил им обоим жестокие муки.Теперь я понимаю: они поступили так, просто чтобы не сойти с ума.

Все на свете двоично: либо удалось, либо нет. Вселенная говорит на языке математики.

Мы с отцом не были особенно близки. Он был полной моей противоположностью - робкий и молчаливый, не слишком общительный. Он по-настоящему хорошо умел работать руками. А я - Языком.

Актеры, которые снимались в «Аполлоне-13», попали на «летучую тошниловку» (так называемый Рвота Comet, самолет КС-135, военизированная версия Боинга-707, при полете на котором имитируются условия невесомости. - Esquire). Первое, что замечаешь внутри, - это запах, как будто в салоне стошнило одновременно тысячу человек. Вообще-то это смешанный запах рвоты и дезинфицирующего средства, которым ее отмывают. К нему надо поскорее привыкнуть.

Если искать для актера аналогию в спорте, это будет центральный филдер. Представьте себе: вы стоите в поле и начинаете движение перед самым броском питчера . Бэттер замахивается битой, и вы оцениваете скорость броска. Уже тогда внутреннее чувство подсказывает вам, куда полетит мяч.Все это очень быстро и интуитивно. От того, куда вы дернетесь - в правильную сторону или в неправильную, - зависит, поймаете ли вы его. Вам нужно быть готовым ко всему и целиком полагаться на свои инстинкты . Вы должны быть сосредоточенны, но готовы пойти за этим чертовым псом туда, куда ему вздумается.

Иногда нужно мобилизоваться - скажем, если тебе предстоит поцеловать девушку или затащить пса в ванну .

Кто я? Никаких идей.

Думаю, люди недоумевают, почему со мной надо было делать интервью. «Кто, черт возьми, этот чувак с кривыми зубами и бородой? Кто этот урод?» Говорю вам: никто не купит журнал с бородой на обложке.

Я английский актер. Мне положено материться.

Я не люблю журналы и журналистов. Но я люблю людей и кое-что из того, что они делают.

Ненавижу тех, кто перебегает гребаную дорогу прямо у тебя под колесами. Чертовы ублюдки! Интересно, как они объясняют это на том свете? «Что, меня машина сбила? Кажется, я погиб, потому что мне нужно было поскорее попасть в тот магазинчик. Я решил рискнуть и добежал до тротуара. Ну, почти добежал».

Я не чувствовал ценности жизни до тех пор, пока чуть ее не потерял.

Я был беспокойным подростком. География? В жопу географию! И мы шли курить. Кто нас остановит? В пятнадцать я попался на краденом «мерседесе». Еще у нас была пушка. Мы попали в полицию, и нам досталось. Но нас не убили, и я подумал: «Ну хорошо, что еще вы можете со мной сделать?»

Никогда не любил огнестрельное оружие. Оно очень громкое.

Я не борец. Я маленький лондонский мальчик-буржуа. Я не дерусь, я имитирую драку.

Опасными вечно оказываются те, от кого этого меньше всего ждешь. Вон тот парень в углу бара — в очках и с книгой. Может, он вырубит меня одной левой? Ввяжешься с таким в драку, и хрен его знает, чем дело обернется. Глубоко бывает там, где и не чуял.

Если я захочу сломать кому-то руку, я не стану сдерживаться.

Совершай ошибки. В такие моменты ты и учишься.

Репутация может работать на тебя, а может работать против. Но я бы предпочел иметь хоть какую-то репутацию, чем не иметь никакой.

Не такой уж я большой. Сколько там? 150 фунтов (около 68 кг. — Esquire)? Кино делает меня большим.

Я хотел, чтобы отец мною гордился, и стал актером, потому что стать кем-то другим у меня не получилось. А еще я нашел в этой профессии стержень для дисциплины.

Я приучен к сцене — натаскан на Чехова и Шекспира.

Никогда не смотрел «В порту» с Марлоном Брандо. Можно подумать, что я ленивый, но если бы я посмотрел его, я просто украл бы оттуда кучу вещей, потому что вечно все краду.

Своровал ли я Бэйна (злодей из фильма Кристофера Нолана «Темный рыцарь». — Esquire)? Перед съемками я говорил с Крисом и сказал ему: «У меня есть голос для Бэйна». Он сказал: «Ладно». Я сказал: «Это одна штука, которую я видел на Youtube». Он сказал: «Ладно». И я говорю: «Это голос цыганского борца, которого зовут Бартли Горман». Он сказал: «Ладно». И я своровал этот голос.

Съемки в американском фильме оставляют огромный след. Ты вдруг становишься товаром, а такие вещи надо учиться держать под контролем.

Если прошвырнуться по Лос-Анджелесу, то кругом будут сплошные белые улыбки и чуваки, у которых пресс кубиками, — бесконечная очередь прекрасных людей, желающих быть неотразимыми на экране.

Я никогда не был настолько далек от привычной для меня зоны комфорта, как на съемках «Безумного Макса». Мы были посреди пустыни — так далеко от студий и продюсеров, что они при всем желании не смогли бы увидеть, что мы делаем. Одну тачку мы засадили в песок почти по крышу, ее потом пришлось выкапывать. А в это время кругом бродили затянутые в черную кожу психи, сбежавшие то ли с садомазо-вечеринки, то ли со слета «Ангелов ада». Это было словно в Цирке дю Солей выступает гребаный Slipknot.

Проблема Голливуда заключается в том, что они хотят, чтобы ты делал то, что они говорят, был тем, кем они говорят, и при этом они уверены, что ты — это тот, кем они хотят тебя видеть.

Я никогда не сбрею бороду ради кого-то. Сбрить бороду — это как яйца отчекрыжить.

Я не очень-то себе нравлюсь — точнее, никогда не нравился.

Уже очень давно я пытаюсь присоединиться к нормальному большинству. Но я не уверен, что у меня получается.

В моей голове живет орангутан, его зовут Артур. Все неверные решения за меня принимает он. Эта тварь вечно давит на кнопку «безумие», особенно когда напьется. Но он всего-навсего орангутан, и мне надо учиться с ним ладить.

В голове у меня звучит множество голосов, но я научился их сдерживать.

Некоторые будут ненавидеть тебя, некоторые будут любить, но большинству людей абсолютно насрать на то, кто ты, чем живешь и какие идеи тебя увлекают.

Я люблю быть кем угодно, кроме себя самого. Когда кто-нибудь кричит «это же Том Харди!», я всегда оборачиваюсь: «где?».

Все, что я умею, — это подтирать задницу, чистить зубы и делать то, что я делаю.

Если бы у меня сейчас появилось 50 миллионов долларов, я бы просто больше времени проводил дома.

Я играю в Xbox, мне нужно приглядывать за ребенком, и у меня есть собаки. Видите, дел хватает. Был бы рад сесть и посмотреть кино, но времени нет. Так что я смотрю только свои фильмы — потому что обязан их смотреть.

Я не одержим собаками, я просто очень люблю их. Собака — это Бог наоборот.

Ты никогда не убедишь собаку, что ты не тот, за кого себя выдаешь. Собака — это лучший критик, самый строгий. Попробуй изобразить перед ней кого угодно, и твое прекрасное представление о себе как о хорошем актере разобьется о ее недоуменный взгляд.

Я уже успел понять, насколько успешным можно стать к 38.

Неважно, кто ты. Важно, что ты будешь делать дальше.

Хорошо, когда все остаются в живых.

Тут вы можете узнать больше, подробней о жизни знаменитости, одного из лучших и самых популярных актеров Голливуда.

Брэд Питт, факты из жизни знаменитости.

Фотографии, факты, интересное, любопытное из биографии, от рождения звезды, когда он был маленьким, еще не таким известным и популярным:))))))))))))

Ведь,редко удается увидеть фотографии известнейшей личности, когда он еще маленький ребенок и еще меньше мы знаем о той его жизни в подробносях.  

Жизнь Брэд Питта - 19 фотографий и 19 фактов

18 декабря 1963 года на свет появился будущий американский актер и продюсер Брэд Питт

Маленький  Брэд рос в глубоко религиозной семье.Родители Брэда исповедовали консервативную южную ветвь баптизма .

Родился Брэд Питт в городе Шауни  штата Оклахома, США в семье менеджера.

Будучи маленьким мальчиком Брэд Питт пел в церковном хоре.Прихожане были в восторге.Мальчик не только обладал красивой внешностью но и хорошо пел.

Я, конечно, избалован работой Для с Линчем.

Агент Купер, показанный в самом начале «Твин Пикса» с диктофоном в руке, - это, как мне кажется, лучшее представление персонажа, которое я видел за всю свою карьеру. Ты сразу понимаешь о герое все, и одновременно с этим у тебя остается куча вопросов .

Я вырос в Якиме - это городок в штате Вашингтон. Там я валил лес, из которого делали двери для бытовок. Мы рубили деревья, разгоняли их на лесопилке, а потом доски увозили в другое место и делали эти двери . Я проработал там три месяца и понял: это явно не то, чем мне следует заниматься. Очень шумно.

Когда-я Смотреть карту Отель то быть оперным певцом и даже изучал классический вокал в Вашингтонском университете, но быстро понял, что мне не хватает терпения. Путь оперного певца куда сложнее, чем путь актера.

Линч вытащил меня из неизвестности. Он дал мне главные роли в «Дюне» и «Синем бархате», хотя все вокруг смотрели на меня как на обычного поди -подай соседского паренька. Я встретил Дэвида 34 года назад - и даже представить не мог, что это перерастет в такие долгие отношения.

От работы с Линчем у меня скопилась куча всего . В основном зарисовки и просто каракули, которые он делал специально для меня или которые я ловко у него забирал . Мы могли сидеть за утренним кофе, и он рисовал что-то, а потом откладывал бумажку в сторону, и я говорил: «? Дэвид, а можешь вот тут свои инициалы поставить»

С Линчем мы во многом похожи. Он любит столярничать, работать с деревом и вообще любит работать руками. Однажды он показал мне свой личный способ разведения огня в камине без газеты для растопки . Когда мой сын подрастет, я ему обязательно покажу, как это делается.

Всего в больше Линче мне нравится то, что он любит хороший кофе и умеет его неспешно пить .

Мой стандартный завтрак - это два капучино и, возможно, английские оладьи. Собственно, это все.Иногда, впрочем, моя прожорливость возрастает, и тогда я делаю яичницу.

Блистательный приготовить : Чтобы сэндвич ВМЕСТО посредственного, необходимо потратить больше времени. Но я готов инвестировать свое время в хорошую еду .

Мне всего больше нравится и многослойное сложное сочетание вкусов и текстур. Возьмем идеальный сэндвич. Во-первых, хлеб должен быть хорошо подсушен. Во-вторых, нужно взять свежий эмментальский сыр. В-третьих, необходимо разумное сочетание сладкого и соленого - например, брусника, инжир и несколько сортов мяса: шварцвальдская ветчина и ростбиф.

Мне нравится есть, готовить и ходить за покупками. Слава богу, все это очень близкие занятия.

Я занялся виноделием в 2005-м, и в первый год мы сделали целых 12 бочек вина. Почему я стал виноделом? Просто очень любил вино и не нашел другого способа его изучить .

Вполне могу представить, как мое имя становится брендом. Но если бы я поместил его на винную этикетку , все решили бы, что это не вино, а виски.

Я давно хочу отправиться в Южную Америку - там делают прекрасное вино, и мне уж очень хочется попробовать их виноград. Но Новая Зеландия тоже годится. Ведь помимо винограда там есть прекрасные поля для гольфа , а я обожаю гольф.

В Лос-Анджелесе у моего дома росло авокадо, но птицы и еноты вечно добирались до плодов раньше, чем успевал я. Еще у меня рос инжир, который - хотя об этом бессмысленно напоминать - чертовски хорош с прошутто (сорт итальянской ветчины. - Esquire). А еще у меня были лаймы и лимоны, но из них я просто делал лимонад.

Я люблю садовничать, так что мой основной гардероб состоит из рабочих ботинок , рабочих брюк и футболок. Впрочем, иногда я выхожу в свет, и на этот случай у меня тоже кое-что припасено.

Приезжая в Нью-Йорк из Лос-Анджелеса, я каждый раз восхищаюсь тем, что здесь, наконец, можно носить зимнюю одежду, которая годами валялась у тебя в шкафу, обложенная шариками от моли.

Я очень прилежный упаковщик вещей. Перед путешествием я заранее все собираю и укладываю, потому что ненавижу брать лишние вещи. А люди всегда берут лишние вещи, если собираются впопыхах.

Уже давно Я заменил утреннюю зарядку на медитацию.

Я в общем-то верю в судьбу. Иногда она предстает в виде бородатого старца, сидящего на облаке и дергающего за веревочки; иногда судьба - это столкновение случайных атомов, мчащихся через невеселую вселенную, а иногда твоя судьба предрешена благодаря твоей карме и предыдущим жизням .

Не думаю, что в 70 лет моя жизнь сильно изменится. Разве что я начну спать в середине дня. А вот в 85 я, наверное, немного успокоюсь. Но все равно буду драться, пинаться и всю дорогу орать.

Знаете, как меняется человек с возрастом? Вначале он видит что-то смешное и смеется, а потом он видит что-то смешное и думает: «Наверное, это смешно».

Я редко смеюсь во весь голос, если это, конечно не Харви Корман и Тим Конуэй (американские комики, выступавшие вместе в разных телевизионных шоу в 1970-х. - Esquire). Они заставляют меня смеяться по-настоящему. Еще я смеюсь, когда мы с братьями сидим за обедом и вспоминаем , что вытворял наш отец, когда нам было лет по десять. А еще я смеюсь, когда смотрю «Монти Пайтона».

Когда ты становишься отцом, ты вдруг обнаруживаешь в себе любовь и терпение, о которых никогда не знал. Это открывает в тебе дверь, о наличии которой ты даже не догадывался. По крайней мере, когда родился мой сын, я ощутил совершенно иной уровень любви.

Я до сих пор вспоминаю куртку, которую мой отец привез домой из армии. Я вырос в этой куртке.

У меня очень непростые отношения с собственным подбородком, и чем старше я становлюсь, тем мне сложнее. Иногда доходит до того, что я просто не могу контролировать ситуацию.

Я не часто играю злодеев. Но в фильме «Плыви по течению» (криминальная драма 1992 года. - Esquire) я сыграл не самого лучшего на земле наркоторговца. Не знаю, бывают ли наркоторговцы сколько-нибудь хорошими, но я в этом фильме хорошим точно не был .

В то время пока снимается фильм, с тобой обращаются как с любимым зверьком. Но как только фильм окончен, тебя потрошат и вывешивают сушиться. Это очень похоже на судьбу норки.

Привлекательность сериала - впрочем, до меня это говорили сотни актеров - в возможности следить за развитием персонажа по-настоящему длительное время.

Когда я узнал, что у «Твин Пикса» может, наконец, появиться продолжение, я почувствовал себя как подросток, которому сказали, что ровно через две недели он поедет в Диснейленд .

Мне всегда нравились «Искатели потерянного ковчега». Я до сих пор хочу сыграть Индиану Джонса.

«Чужой» мне всегда нравился гораздо больше, чем «Звездные войны». Это фильмы одной эпохи, но посмотрите на корабль в «Чужом». Он выглядит так, будто таскался по космосу одному Богу известно сколько. Он весь побитый и грязный - не то что сверкающие корабли в «Звездных войнах».

Все еще Я хочу УВИДЕТЬ свое первое НЛО.

Мое вино называется «Преследуемый медведем» (англ. Преследуемый Медведицы). Почему? Да какая разница?

Голливуд - худшее место на Земле, чтобы стареть.

Я хочу вернуться в Твин Пикс, это точно.